Саша Филипенко специально для журнала КУ написал рассказ о том, что даже белорус может стать заложником исландского вулкана.
Эйяфьядлайекюдль
***
– Что у вас еще можно посмотреть?
– А что вы уже видели?
– Все…
– Сходите в музей…
За завтраком датчане рассказывают немцам, что аэропорт по-прежнему закрыт. Карантин продлили. Говорят, птицы сходят с ума. От счастья. Такого чистого и тихого неба они никогда не видели. Отменили около пяти тысяч рейсов. Сколько это продлится – никто не знает.
М. чихает, берет яблоко и возвращается в номер. Из восьми человек в лифте – шестеро в спортивной форме. Гости обживаются. Раз уж из Хельсинки не улететь – нужно держать себя в форме. М. никогда не бегал, но глядя на потных и мокрых от дождя постояльцев, решает приобрести беговые кроссовки.
Шестой этаж гостиницы «Холидэй Инн». На последнем номеров не было. Этот – лучший из возможных. В номере, как и на всем этаже, запрещено курить. Несмотря на это, М. закуривает. Пепел падает на ковер.
За окном привокзальная площадь. Справа почта, слева, соответственно, вокзал. Ряды припаркованных велосипедов и автобусы пригородного следования. У большого окна кресло и журнальный столик. На столике стакан. Стакан почти полон. Выходит ночью он сделал всего несколько глотков. Вода теплая. М. тянется в мини-бар за бутылкой газировки, после чего включает телевизор. По немецким, французским и итальянским телеканалам показывают одно и тоже – хвосты спящих самолетов. Европе обрезали крылья. По первому шведскому телеканалу диктор анонсирует программу передач. Интересно, думает М., у них до сих пор остались дикторы.
Около двенадцати часов М. спускается к рецепции. В Хельсинки придется пробыть еще как минимум сутки.
Это уже десятый визит М. в Хельсинки. О прогулках и изучении достопримечательностей не может идти и речи. М. бывает в Хельсинки чаще, чем в Киасма меняют экспозицию.
Душ съедает десять минут, полотенце – три. Брюки, рубашка, ветровка… М. сидит на кровати и разглядывает буклет с подушечным меню. Гостиница предлагает своим клиентам подушки на любой вкус. Сон здесь действительно сладок, но М. высыпается за семь часов. В номер можно заказать сэндвичи и вино. Отбросив буклеты, М. ложится на кровать, но спустя мгновенье возвращается к прежней позе – потолок досконально изучен еще вчера.
Вновь включив телевизор, М. останавливается на передаче про обезвоживание. Синхроном, эксперт британской академии наук рассказывает о недостатке воды в организме. Роль воды для организма человека очень велика, хотя бы потому, что все метаболические процессы происходят в водной среде. Кровь, лимфа, межклеточная, внутриклеточная жидкость, слеза, слюна, пот, желудочный сок, сок поджелудочной железы, желчь, моча, кишечные выделения и выделения из половых или дыхательных путей — все это вода с растворёнными в ней веществами. Движение и взаимодействие большого множества молекул между собой происходит благодаря воде и зависит от ее количества. Чем больше концентрация воды в любой биологической жидкости, тем выше скорость взаимодействий: быстрее доставляются питательные вещества клеткам, быстрее пополняются энергетические запасы, быстрее выводятся побочные продукты биохимических реакций, быстрее будут идти процессы обновления и восстановления, с помощью воды легче будет идти проникновение клеток иммунной системы в самые дальние «уголки» организма. Уменьшение количества воды в любой биологической жидкости приведет к её сгущению и нарушению метаболизма. То есть жизнь без воды невозможна.
Выключив телевизор, М. вновь смотрит в окно. Хельсинки мокнет. М. понимает, что c каждой минутой вчера становится более логичным продолжением дня, чем завтра.
В конце концов М. выходит на улицу. Несколько секунд разглядывает таксиста, затем закуривает. Он идет прямо, за почтой поворачивает направо, на переходе налево, вновь прямо и через несколько минут оказывается у Шведского театра. Теперь, когда куртка промокла насквозь, можно пойти вверх, но там он был вчера и позавчера. Правая от него сторона изучена в прошлый приезд, терминалы «Викинга» и «Силии-лайн» тоже. М. возвращается в гостиницу.
Номер не успели убрать. Теперь здесь много пепла. Валяющиеся повсюду окурки напоминают хвосты самолетов. Вероятно, когда горничная сообщит о том, что в номере накурено – поднимется скандал. Осознав это, М. достает последнюю сигарету и швыряет пачку на пол.
За большим окном, внизу, люди спешат на вокзал. Такси приезжают и уезжают. Длинные автобусы ловко входят в поворот и отправляются в сторону Сенатской площади. В который раз М. разглядывает зеленый купол кафедрального собора. Над ним, как впрочем и над другими домами, кружат чайки. Большие и белые, как облака. М. моргает. Затем еще и еще. Кажется, это единственное событие достойное записи в дневнике, но дневника М. никогда не вел.
Через полчаса он вновь в холле гостиницы. Портье подтверждает отмену всех рейсов.
– Вообще-то, у нас в гостинице не принято курить, но учитывая сложившуюся обстановку, напряженность ожидания, мы не будем предпринимать каких-либо мер. Постарайтесь больше не курить в номере, в противном случае нам придется оштрафовать вас.
– Сколько еще будет извергаться вулкан?
– Никто не знает. Период активности может продолжаться от нескольких месяцев до нескольких миллионов лет.
– И что мне теперь делать?
– Вы видели церковь Темппелиаукио?
– Да. Может мне поехать в Швецию?
– Нет смысла. Скандинавия стоит и, судя по всему, полетит последней. Только если у вас есть желание посмотреть Стокгольм… но на ближайшие дни билетов на паром все равно нет.
М. опять чихает и закуривает. На этот раз пепел покрывает асфальт. Сигарета еще не докурена, а он уже перед памятником Маннергейму. Странная на нем шапка, думает М. Рядом с памятником шестому президенту Финляндии много подростков. Они катаются на скейтбордах и кажется, однажды обязательно перестреляют друг друга.
М. обедает в кафе музея Киасма. Салат, белое вино, пластиковые салатовые стулья. Вокруг азиаты и финны, которым оказывается еще есть что обсуждать. Много маленьких детей. Похоже, им никогда не доведется летать.
М. смотрит по сторонам. Создается впечатление, что большие окна ограждают не от улицы, но от тишины, что внушает покорность. М. думает о том, что в Хельсинки череда дней становится единственным путешествием.
Обезвоженный, М. возвращается в гостиницу. Спустя несколько минут он уже спит. М. снится аэропорт, стойка регистрации и красивая финка.
– Здравствуйте, я могу вам чем-нибудь помочь?
– Да. Я хочу улететь.
– Куда?
– Куда угодно!
– Мне нужен более точный пункт назначения.
– Куда можно?
– К сожалению, все рейсы отменены.
– Как долго все это будет продолжаться?
– К сожалению, я не обладаю такой информацией…
– Слушайте, меня уже тошнит от Хельсинки!
– К сожалению, я не очень понимаю, что вы имеете в виду…
– Мне здесь плохо…
– Вы видели?
– Да! Все видел!
– А?
– Тоже!
М. холодно благодарит девушку, разворачивается, но успевает сделать всего несколько шагов.
– Подождите!
– Вы мне?
– Да!
– Что вам еще?
– Думаю, у меня есть кое что для вас…
– Хотите позвать меня в гости?
– Нет…
– Тогда что?
– У меня есть билет для вас…
– Куда?
– В прошлое…
– В каком это смысле?
– В прямом.
– Насколько далекое прошлое?
– Два дня…
– Два дня назад я уже был здесь, в Хельсинки…
– Решать вам…
– А нет хотя бы недели?
– Нет. Есть только два дня.
– Вы полетите со мной?
– Мне нечего менять в прошлом.
– Когда вылет?
– Самолет уже на полосе.
– Значит, я прилечу в Хельсинки позавчера?
– Да.
– Хорошо, я согласен.
– Четыреста двадцать семь евро, пожалуйста.
– Почему именно такая цифра?
– Если бы забронировали заранее, было бы дешевле…
– А где я мог забронировать?
– На сайте.
***
За завтраком французы рассказывают итальянцам, что аэропорт открыт. Карантин снят. Птиц поставили на место. Небо отдано тем, кто по праву его заслужил.
М. чихает, берет яблоко и возвращается в номер. Из восьми человек в лифте – шестеро с чемоданами. Гости выезжают. Глядя на потных от счастья постояльцев, М. решает ехать в аэропорт.
– Добрый день, карантин действительно снят?
– Да…
– Значит я могу полететь куда захочу?
– Да, все рейсы восстановлены. Куда вы желаете отправиться?
– В прошлое…
____________________________________________________________________
25.02.10
23 февраля прошло, а с праздником никто не поздравил. Опять. Ты, говорят, не защитник отечества – в армии не служил, присягу не давал. Ладно, думаю, давайте почитаю, что там пишут в вашей присяге.
«Я, гражданин Республики Беларусь (фамилия, имя, отчество), находясь на службе в Вооруженных силах Республики Беларусь, принимаю присягу и торжественно клянусь высоко нести честь и достоинство воина Вооруженных сил Республики Беларусь, добросовестно овладевать военным делом, быть мужественным, верным и самоотверженным защитником своего народа, свято выполнять Конституцию, законы и воинские уставы.
Если же я нарушу эту мою торжественную клятву, то пусть меня постигнет суровое наказание закона и всеобщее презрение народа».
Ну что ж, думаю, всеобщее презрение народа я уже получил – дело за малым. В общем-то, текст меня вполне устраивает. Кратко, выдержанно и со вкусом. Интересно, что только у нас, у беларусов, в присяге есть это самое «если» (ну мало ли что там случится? В скольких войнах мы уже принимали разные стороны?) у россиян и украинцев никаких «если» нет. Впрочем, следует признать, что наша присяга более чем гуманна. Требуют всего ничего: высоко нести честь и мужественным быть, другое дело казахи: «…клянусь до последнего дыхания быть преданным народу Казахстана…». И армяне туда же: «…клянусь беззаветно служить Родине, Республике Армения и пожертвовать жизнью ради нее…». Но страшнее всего присягать в Албании: «…И да обрушится на меня самое ужасное наказание закона, если я нарушу свою торжественную клятву!..»
Интересно, что все вышеперечисленные народы, включая нас, не очень-то расчитывают на помощь господа Бога. Другое дело литовцы: «…Я клянусь быть честным и достойным солдатом Литвы. Помоги мне Бог!» Литовская присяга поражает своей ответственностью. Поменьше воинского пафоса, побольше рассудка и чести: «Я (фамилия, имя) безусловно клянусь…» и «…сознательно соблюдать Конституцию Литовской Республики». Однако нашим соседям вряд ли удастся тягаться с финнами. Вот уж кто со всей серьезностью подошел к тексту присяги, а потому позволю себе опубликовать ее полностью:
«Я (фамилия, имя) обещаю перед Богом всемогущим и всеведущим быть достойным гражданином, преданным финляндскому государству. Я буду честно служить моей стране и положу все мои силы, чтобы укрепить ее счастье и благополучие. Я буду повсюду и в любых условиях, в мирное время, как и в военное время защищать мое Отечество, его конституционный государственный строй и законного главу государства.
Если я узнаю о чем-либо, представляющем угрозу для законного главы государства или для основ конституционного строя страны, я незамедлительно сообщу об этом властям. Я ни при каких обстоятельствах не покину расположение той воинской части, которой я принадлежу, или мой пост в пределах данной части и до последних сил буду исполнять то задание, которое мне поручено. Я обещаю вести себя честно и открыто, подчиняться моим военным начальникам, следовать законам и распоряжениям, а также хранить служебные тайны, которые мне доверены.
Я также буду держаться ровно с моими товарищами по оружию и буду им помогать. Я никогда не преступлю свой служебный долг, будь то из-за родственных связей, по дружбе, зависти, из-за вражды, ради получения подарков или по любой другой причине.
Если же меня поставят на руководящую должность, я обязуюсь быть справедливым по отношению к подчиненным, заботиться об их благополучии, узнавать об их желаниях, быть их советчиком и руководителем, а также буду стремиться к тому, чтобы быть для них хорошим и воодушевляющим примером. Я буду исполнять все это, следуя своей чести и совести».
Вот для сравнения полный текст присяги солдата бундесвера: «Я клянусь верно служить Федеративной Республике Германия и храбро защищать права и свободу немецкого народа. Да поможет мне Бог!»
Видимо составитель финской присяги верил в свой народ меньше, чем его немецкий коллега. Как видим финны не упустили даже возможность в случае чего «постучать» друг на друга. Однако не будем о грустном. Вернемся к высокому. Кроме немцев, финнов и литовцев, в Бога верят американцы и поляки. Интересно, что последние едва ли не единственный народ, который в присяге обязуется защищать свой флаг: «…хранить честь польского солдата и защищать флаг» (нам беларусам с вечной переменой цветов этого точно не понять). Впрочем, флаг, вероятно, что-то чрезвычайно символическое. По этой части дальше остальных рванули турки: «Настоящим клянусь своей честью, что в мире и войне, на земле, на море и в небе, всегда и везде я буду служить своей нации и своей республике с верой и любовью». Если же возвращаться к рассудку, то следует вспомнить о присяге Швеции, которой как таковой вообще не существует. В стране трех корон ее заменяет торжественная церемония, на которой командир зачитывает новобранцам памятку солдата. Интересно, что Швеция единственная в нашем списке страна, где в «присяге» упоминается слово… «культура»: «должны защищать нашу свободу самим определять свой правовой уклад и свою культуру». Пожалуй, единственное, чего мне не хватает в нашей присяге, которую я, ознакомившись с другими, теперь вполне мог бы дать.
4.02.2010
Banksy
Сладкая едкая острота
Зачем мне вести колонку? Разве я что-то знаю? Вряд ли! Умею писать лучше других? Да нет же! Мне есть, что сказать миру? Совершенно точно, что нет! Немного тщеславия? Пожалуй...
Хорошо, думаю, тогда зачем мою колонку читать? Зачем вообще кто-то что-то читает? Это желание получить знание? Думаю, нет! Непреодолимая тяга прочитать что-то, что хорошо написано? Так ведь тоже нет. Возможность узнать что-то о мире? И вновь нет. Тщеславие? Возможно ли?
Вероятно, мы читаем колонки лишь затем, чтобы после высказать свое мнение. Мы только и делаем, что мучительно ожидаем священного момента, когда автор наконец закончит разбазаривать знаки и замолчит. О, что может быть слаще едкой остроты?! Текст в современном мире, как подкидная доска в гимнастике. Своего рода трамплин. Что-то вроде легкого наркотика. Немного букв для вдохновения и... будьте любезны – выдающийся комментарий всех времен и народов. А дальше ссылки и цитаты, часы перед экраном и, затеянные исключительно дебатов для, дебаты. Диссертации об истории комментариев, и степень доктора, и собственная кафедра комментурологии в Тарту...
Не важно, написана статья о музыке, литературе или изобразительном искусстве. Главное - чтобы обсуждение ее было искусным! Пускай без аргументов, зато в лоб! Кто тут за словом в карман не полезет? Читателей-то не осталось, авторы – все. И получается, что я пишу лишь для того, у кого может возникнуть желание писать.
_
03.02.2010
Be young and shut up
Песня глухим
Вы меня слышите?!
Порой мне кажется, что все мы оглушены*. Я, он, ты. Налицо основные симптомы: заторможенность, обездвиженность, затрудненность контакта. Нас словно стукнули по голове. Мы до такой степени отвыкли слышать друг друга, что теперь «оглушенность» можно ставить в графе «национальность». Страна глухих тетерь. Где-то открылась выставка…у кого-то дома что-то обсуждали…вы что-нибудь слышали об этом? Нет? Говорят, этих ребят знают в Европе…слухи?
Когда в последний раз мы «перемалывали» чей-нибудь манифест? Слышите? Ау?! Я стучусь в вашу голову! Не слышно? И правда.
Художники выставляются слишком тихо, музыканты играют на три пиано. Оттого усиливается сонливость, безучастие и отсутствие внутренних переживаний. Понимаю вас. Лично у меня все то же самое. В Минске ничего не происходит? Ну и хер с ним, думаешь, мне бы в кому не впасть! Надо бы вещи собрать и мотать поскорее отсюда. В Лондон, Нью-Йорк или Франкфурт, туда, где давно научились слышать глухонемых. А здесь? Здесь моего отъезда все равно никто не услышит – ходить на цыпочках у нашего поколения в крови. А так больше нельзя.
…Собираешь вещи и думаешь, а что если это не оглушение?! Что если мне всего на всего заложило уши? Это же не навсегда! Что если и у других заложило, как у меня? Ведь в этом случае все, что нам необходимо – просто широко-широко открыть рот! И слух вернется! И мы услышим друг друга. И мы узнаем о новых художниках и музыкантах, о поэтах и скульпторах… Может попробовать? А? Слышите меня? Ведь всего-то нужно, подобно мне, пускай немного нагло и самодовольно, пошире открыть рот…
*Оглуше́ние (оглушенность, синдром оглушения сознания) — синдром нарушенного сознания, характеризующийся значительным повышением порога восприятия всех внешних раздражителей и сонливостью, а также замедленным образованием ассоциаций, затруднением их течения. Представления скудны, ориентировка в окружающем неполная или отсутствует. Брадифрения. Вопросы воспринимаются с трудом, ответы на них неполные и неточные. По выходе из состояния оглушения часто наблюдается амнезия. При неблагоприятном течении — переход в кому.