«Наверное, в Беларуси пока нельзя полностью избавиться от того, что государство выглядит агрессивной машиной по отношению к бизнесу»

KYKY: В Беларуси мы постоянно слышим про «движение» в PR, знаем в лицо пиарщиков компаний – с GR такого и близко нет. Это значит, что беларуские компании не уделяют должного внимания GR-менеджменту или что не посвященные в тему специалисты просто не видят его?

Роман Костицын: Оба ответа неполные, но ближе к истине второй. Во-первых, GR – это, в большинстве случаев, непубличная деятельность. Во-вторых, какие-то вещи, которые являются проявлением GR, не идентифицируются широкой общественностью как таковые, поскольку люди не имеют об этом представления. На деле в Беларуси GR осуществляется практически всеми компаниями, просто на разных уровнях. Большие корпорации – и беларуские, и иностранные – занимаются GR на уровне первых лиц государства. Если мы ИП и продаем помидоры с лотка, то тоже можем заниматься GR – например, на уровне налогового инспектора.

KYKY: Получается, любой контакт с государством – это уже GR?

Р.К.: Нет. GR – это система отношений, когда бизнес, госорганы и гражданское общество объединяют свои усилия, чтобы что-то сделать. Не каждая компания или ИП, которая вступает в коммуникацию с государством, отдает себе отчет, что занимается GR. Отсюда и проблемы. Главная, из-за которой все «обрубается» – когда мы впервые пытаемся обратиться ко власти, и происходит столкновение двух систем. Бизнесмен говорит себе, что все чиновники «просиживают штаны», а чиновник думает в духе «все эти коммерсанты...». Присутствует постсоветская презумпция неуважения – когда мы по умолчанию не уважаем человека, если его не знаем или знаем недостаточно. Это описание типичного беларуского кризиса в GR.

Распространенное постсоветское понимание GR – прийти от кого-то к кому-то с коробкой конфет или чем-то посущественнее, пригласить в ресторан или баню. Такая банно-прачечная перистальтика – это не GR. Для этого есть и четкое определение – «коррупция». И хороший набор статей в уголовном кодексе. GR – это работа с атмосферой отношений, где есть доверие. А оно не формируется за одну встречу. Над атмосферой надо постоянно работать. Тогда у корпорации формируется своеобразное GR-резюме, по которому государство может ее оценивать: «Ага, компания «Пупкин и сыновья» в том году помогала посадить березовую рощу, в этом устроила конкурс детского рисунка, в позапрошлом проспонсировала хоккейную команду и помогла составить работающий закон, предоставив экспертизу». Наличие такого GR-резюме делает бизнес более устойчивым. Это та устойчивость, которая достигается развитием отношений с государством, чтобы оно случайно не прихлопнуло тебя просто потому, что мало о тебе знает или не понимает, чем ты занимаешься. Таких случаев, увы, немало.

KYKY: Разве ситуации, что государство может взять и прихлопнуть компанию, не являются препятствием к диалогу и налаживанию отношений?

Р.К.: Вопрос опасный: если я отвечу, что думаю, покажется, что я сужу всех бизнесменов – а я не вправе делать этого, ведь действительно многие пострадали. Наверное, в Беларуси пока нельзя полностью избавиться от того, что государство выглядит агрессивной машиной по отношению к бизнесу. Но я хочу предложить посмотреть на этот вопрос и с другой стороны. Нормально ли, когда бизнесмен не совсем юридически грамотно ведет дела, старается уйти от налогов, делая это при первой же возможности? Нормально ли это стремление «срубить бабла на халяву» за чей-то счет? Нет.

И люди, которые со стороны государства занимаются давлением на бизнес, ничем не отличаются по своей сути от тех, кто в бизнесе стремится «срубить бабла на халяву» и не заплатить налог.

Оба тормозят страну и не дают ей развиваться. Бизнес, который берет на себя труд узнать, как правильно в этой стране работать, платит налоги и пытается вести диалог с государством, по определению имеет больше шансов на устойчивое развитие. Можно долго рассуждать, какое у нас плохое государство, а можно вместе с ним попробовать что-то сделать, подвинув его к улучшению. И еще одно наблюдение – государство никогда не репрессирует бизнес «просто так». За такими акциями, как правило, стоят либо действие, либо бездействие пострадавшей стороны. Каждый такой кейс необходимо изучать и с этой стороны тоже.

Договариваться можно не только в сфере IT

KYKY: Вы считаете, что с беларуской властью можно и нужно разговаривать – насколько я знаю, не все бизнесмены разделяют ваше мнение. Почему вы так считаете? И почему не правы те, кто уверен, что с властью лучше дела не иметь вообще?

Р.К.: У меня есть простая и грубая аналогия. Допустим, я хочу иметь детей, но мне не нравятся контакты с женщинами – ну так у меня и не будет детей. Не нравится контактировать с государством? Будете работать вполсилы с постоянным ограничением амплитуды и «партизанить». Бизнес не может быть устойчивым без нормальной двусторонней системы обмена информацией с государством – не только в Беларуси, а везде, тут мы не оригинальны. Ты можешь сколько угодно избегать контактов с государством, делать вид, что его нет, строить что-то параллельно этой системе или вопреки ей обсуждать, какая же эта система неповоротливая, не зная ее (ведь мы ее подчеркнуто и утрированно избегаем – откуда ж тогда знать?). Тем не менее, твой бизнес будет неустойчивым. В какой-то момент эта неповоротливая машина повернется к лесу передом, а к тебе задом и этим же задом тебя придавит. Просто потому что не знает, кто ты такой, чем занимаешься и почему это важно для государства. И не собирается в этом разбираться, увы. Не буду называть фамилий, но это недавние кейсы известных людей в нашем бизнесе, которые если не избегали, то, по крайней мере, не особо занимались GR. Это и упущение, и большая опасность. Это двигатель в восьмициллиндровом автомобиле, в котором работают только четыре цилиндра. Какой в нем смысл, если он не реализует себя полностью?

Еще один расхожий штамп: наше государство – неповоротливая машина. Но мы забываем, что прежде всего это машина – это работающий механизм. Чтобы оценивать поворотливость-неповоротливость, нужно изучить эту машину, включить мозги, чтобы понять в деталях, как она работает. А второй шаг – не отключая мозги, поискать вход в эту машину. Если представить государство в образе мясорубки, то нужно найти место, куда нужно класть мясо и остальные ингредиенты фарша. Поиск этого места, точки входа – и есть GR. Государственная машина не статична – она меняется, принимаются новые законы, приходят новые управленцы. Хороший пример – недавний и уже нашумевший законопроект для айтишников, который может в корне изменить ситуацию не только в IT, но и в целом в правилах игры бизнеса и государства.

KYKY: Что нужно знать каждому бизнесмену? Может, есть какие-то «лайфхаки» общения с беларуской властью?

Р.К.: Много всего нужно знать – если говорить о законах и так далее. Но отбросим это в сторону как само собой разумеющееся. Самое важное, с чего бы я начал, – нужно знать слово «уважение» и понимать, что оно из себя представляет на практике. Мы выражаем уважение, когда приходим к чиновнику с пониманием цели и можем внятно изложить свое предложение, объяснить, как оно сопоставлено с государственным интересом. Тогда государство говорит «у нас действительно может быть общий интерес, давайте обсудим». И чтобы ни говорили скептики, именно так это работает. Второй важный принцип – системность. Не бывает GR, когда сегодня ты «поджиарился», а завтра забыл этого чиновника. Опять-таки, это упирается в уважение. GR – это долговременные устойчивые отношения, которыми необходимо управлять, как другими стратегическими инструментами бизнеса. Это не разовый сеанс.

Как заниматься GR в стране, где бизнес «щемят»

KYKY: Как правильно реагировать бизнесмену, когда чиновники и контролирующие органы начинают на него давить и предъявлять требования, которые могут навредить бизнесу?

Р.К.: Совокупностью юридических и стратегических методов. Случаев давления на бизнес со стороны государства достаточно. Но многие из них заканчиваются показательной «посадкой» какого-нибудь чиновника, который слишком любил подавить на бизнес и что-нибудь с этого поиметь для себя. Рано или поздно это завершается примерно одинаково. И человек, который вчера «повелевал» бизнесу, возглавляя какой-нибудь исполком, находится уже в местах не столь отдаленных. В случае такой агрессии первая стадия – консультация с юристами и с GR-специалистами. Вторая – стратегия по нейтрализации агрессивного поведения, переводу его в конструктивное русло. И третья, в случае неэффективности второй, – перевод конфликта в публичное поле. Часто для человека, который забыл о своем должностном статусе, достаточно лишь легкого ощущения, что ситуация может стать публичной. Опять же, я говорю о нелегитимном давлении на бизнес. Потому что если вы воровали у государства и не платили налоги, а потом налоговая инспекция вкатила вам миллионные иски – тут уж извините. Это не давление на бизнес, а исполнение законов – эти вещи надо различать.

KYKY: Для общепита есть нормы площадей помещений – мы в редакции как-то обсуждали, что они абсолютно невыполнимы. Как, опять же, быть бизнесмену, который сталкивается с ситуацией, что фактически закон не выполним? И насколько часто встречается, что де-юре одно, а де-факто – совсем другое?

Р.К.: Давайте попробуем посмотреть на это с рабочей точки зрения. А чтобы из обывательско-экзальтированной она у нас стала рабочей, надо сделать одну маленькую операцию – убрать из нее пафосные слова, острую модальность, абсолютность и, как говорит Вадим Прокопьев, «безапелляционную беларускую критику». В Беларуси вообще не бывает ничего черно-белого, все построено на оттенках и полутонах. Тогда увидим, что существует достаточно регулирующих норм, которые устарели или неудобны, тормозят развитие – и это обнажилось из-за развития рынка и роста конкуренции, ранее это не было так заметно, как сейчас. Далее у нас есть набор интонаций на выбор. Первая, «фейсбучная» – сказать: «Государство, ты опять облажалось и написало плохой закон». Такая интонация никаких плодов не несет ни бизнесу, ни государству – она бесполезна. Вторая – сказать хотя бы так: «Государство, почему мы зарабатываем меньше из-за этого кривого закона? Мы что, не можем изменить его? Мы что, дурнее соседей, у которых он «хороший»? Мы можем зарабатывать дополнительно столько-то, для этого нужно внести такие-то изменения». На такую интонацию государство реагирует, т.к. видит в ней недостающую экспертизу, которую можно применить. Оно говорит: «Правда? Вносите предложения». И ему показывают: здесь ты теряешь столько-то денег, столько-то рабочих мест, столько-то репутации – про тебя опять пишут, что ты «кривое» и т.д. Нужна конкретика и правильная интонация.

Пафос плох и губителен для нашей страны в любом проявлении. Как только у нас появляется пена у рта и обвинительная тональность в отношении государства (или наоборот, со стороны государства по отношению к бизнесу), все летит к чертям, страна разрушается, ничего не работает. Я бы вообще возвел борьбу с излишним пафосом в ранг инструментов обеспечения национальной безопасности. Не надо пафоса – надо просто спокойно посмотреть, что мы можем еще подвинтить нашей беларуской отверточкой. И подвинтить.

«Парадокс, но Беларусь в плане GR тяготеет к англо-саксонской модели»

KYKY: Вы много говорите о позитивных примерах GR в Беларуси. Можете их назвать?

Р.К.: Сначала я опишу явление, которое происходит в результате того, что я называю позитивными примерами. Сокращается время на построение контакта и переход к взаимодействию – формируется атмосфера доверия. Такая среда питательна для изменений к лучшему. Если ее нет, нужно потратить время на притирки, на входы-выходы в кабинеты, на приведение к общему знаменателю системы ценностей. Как только мы сделали что-то совместное, то следующее совместное дело начинается быстрее, ускоряется процесс. Это хорошо заметно в Беларуси в сфере корпоративной социальной ответственности, где есть и активная позиция государства, и конкуренция бизнеса за качественные и полезные обществу проекты, и краудфандинговые платформы, и профессиональное меценатство, и понимание бизнесом престижа и стратегического характера этой деятельности...

Что еще назвать хорошим эффектом GR? Изменившееся качество жизни минчан, проекты для горожан, ради которых городские власти и бизнес договариваются. Например, все эти городские фестивали, ставшие уже традиционными: классика или джаз у ратуши, фестивали национальных кухонь и прочее. Мы вдруг поняли, что любим собираться и, оказывается, наш город отлично для этого подходит. На джаз, на классику, на фестиваль финского танго, на FSP, на улицу Октябрьскую... Но это очевидные вещи. А что касается неочевидных…

Масса измененных и новых законов, постепенное, но неуклонное изменение регулирующих режимов для бизнеса, совместная с бизнесом защита национальных экономических интересов в условиях Евразийского союза, результаты работы местных сообществ – та же Осмоловка.

Это стало заботой государства, государство об этом постоянно говорит и что-то меняет – и этого бы не было, если бы не нашелся кто-то, кто смог объяснить государству, зачем ему нужен частный сектор или гражданское общество и какие могут быть взаимные интересы. Когда такие люди есть, появляются целые новые кластеры в экономике – например, наша IT-сфера и ПВТ или агроэкотуризм. Или правильные решения в социальной сфере – например, креативный кластер на улице Октябрьской в Минске. Это то, чего нельзя не заметить и чего еще совсем недавно не было.

KYKY: Приведите пример страны, где GR действительно развит. К кому нам стремиться?

Р.К.: Идеальной страны нет. Если говорить о колыбели GR, то это США и Великобритания. Есть две основных модели коммуникации государства и бизнеса: англо-саксонская и континентально-европейская. Англо-саксонсая принята в Великобритании, Германии, Скандинавских странах. Ее главная особенность – максимально подробно прописаны варианты взаимодействия бизнеса и государства. Если я ИП и если я «Газпром», в обоих случаях у меня одинаковые возможности «выйти на государство». В таких условиях заниматься GR легче хотя бы потому, что правила ясны и понятны. Однако есть и сложность – при такой модели деятельность GR-специалиста и лоббиста должна быть максимально прозрачной, вплоть до отчетности, за какие услуги сколько и от кого получил.

Вариант континентально-европейской модели (или корпоративистской) – это Франция, Италия, все постсоветское пространство. Идея такая: если твой бизнес крупный, то он имеет больше возможностей строить контакт с государством. Законодательная база скромнее, соответственно. Туманности и неясности в отношениях государства и бизнеса больше.

Парадокс, но Беларусь в плане GR, по моему мнению, хотя и находится в русле постсоветской тенденции к корпоративизму, тяготеет к англо-саксонской модели – мы любим порядок, а это в том числе означает и чистые улицы, и стремление прописать закон более подробно. Но чтобы такие законы появлялись, надо собирать лучших юристов от бизнеса и лучших экспертов от государства и консолидировать усилия. Кое у кого в этой стране это уже получается, что радует. Среди соседних стран у нас, например, самый детализированный закон об обращении граждан к госорганам. Очень интересен новый закон «О государственно-частном партнерстве». Достаточно детально описывает границы допустимого и новый закон «О борьбе с коррупцией». Где-то там на очереди, я надеюсь, и закон «О лоббистсткой деятельности» – в России его, например, не могут принять уже лет семь. Совпадение? Не думаю.