Если вы хотите, чтобы KYKY почаще разбирал беларуские противоречия, поддержите работу редакции: подпишитесь на наш Patreon за мерч и другие бенефиты или сделайте быстрый донат без обязательств прямо по этой ссылке.

Когда в Минске в первый же день работы разгромили книжный магазин «Кнігаўка», в редакции KYKY случился ожесточенный спор. Кто-то искренне не понимал, как так вышло: лицензию выдали, а затем натравили пропагандистов и силовиков, чтобы всё закрыть и всех арестовать. Другие — так же искренне — задавали вопрос «а на что вы рассчитывали?». Я была из первых (хотя еще в 2020-м зареклась чему-то удивляться), поэтому мое возмущение было решено преобразовать в полезную энергию — и разобраться, хто мае рацыю.

Я поговорила с двумя прекрасными беларусами. Оба — за перемены и светлое будущее, но с полярно разными взглядами на настоящее. Давайте знакомиться, первый герой — Алексей Леончик, один из основателей фонда BY_help, который давно живет в англо-польской эмиграции. Второй — минский ресторатор (нет, не Прокопьев). Этот человек не только не уехал из Беларуси, но и в 2020-м рискнул открыть свое первое заведение в Минске, а в 2021-м — второе. Его имя мы сохраняем анонимным.

Обоим я задала одинаковые вопросы о том, можно ли что что-то «строить» сейчас что-либо в Беларуси — или не обманывать себя, что в нашей стране сейчас хоть что-то способно выжить. Ресторатор ответил «да», а Леончик — «нет». Далее — аргументация каждой из позиций. 

Мнение первое. Строить, нельзя сдаваться

Я не была в Минске с конца августа 2020-го, но ежедневно читаю и пишу новости о Беларуси, ресторатор — моя полная противоположность. Он живет в Минске, но не читает беларуские новости, потому что они его «убивают».

Сначала мы обсуждаем, что побудило начинать новое дело в Минске в 2020-м — когда город буквально полыхал, а заведения закрывались один за одним. «Я всю жизнь хотел открыть заведение, но постоянно думал, что «прямо сейчас время не подходящее» и надо еще немного подождать. Но правда в том, что подходящего времени не будет никогда. Такая у нас судьба. Что теперь, сложить руки и сидеть? Нет, надо дальше жить, и каждый выбирает сам, каким образом ему это делать. Если сидеть и ждать, можно умереть, ничего не сделав». 

Ресторатор адаптируется к любым условиям: «Когда открывалось второе заведение, в 2021-м, — на тот момент жизненные переживания уже стали нормой. У тебя всегда есть «но», при этом обстановка в стране достаточно предсказуемая. Уехавшие смотрят на Беларусь со стороны и думают, что здесь полный пи***ц, мол, как тут вообще люди живут. Но когда ты находишься внутри этого пи***ца, организм к нему привыкает. В итоге люди внутри страны могут выдержать большее количество ада, чем люди, которые видят его из Литвы или Польши. Я понимаю, что «они» могут прийти и разрушить всё, что так долго строилось, всего за один день — штука в том, что я ничего не могу с этим сделать. Поэтому действую по обстоятельствам и надеюсь, что ничего плохого не случится». 

Если вы искали ответ на вопрос, что такое философия стоицизма — кажется, это его беларуская версия. По сути, ресторатор рассуждает так: есть вещи, которые мы можем контролировать — свои мысли и действия. Есть вещи, которые не поддаются контролю: мысли и действия людей, называющих себя беларуской властью. Чтобы не поехать кукухой, нужно сконцентрироваться на том, что в твоей власти. А если придут… Оставлю эти проблемы себе из будущего. 

Арест, закрытие, разрушение — то, о чем ресторатор предпочитает не думать вовсе, либо думать в последнюю очередь: «Я воспринимаю всё это как фатализм. Непредвиденные ситуации есть, конечно, но ты к этому привыкаешь. Именно жизнь — как и планы на будущее — дает тебе силы и дальше верить в победу, сопротивляться и не погибнуть. Для меня Минск стал другим. Раньше я выходил из дома в пятницу вечером, зная, что встречу интересных людей и буду обсуждать с ними темы, которые раньше не поднимал. Я выходил в интересный мир, который всегда предлагал мне что-то новое. Сейчас у меня нет надежды встретить новых интересных людей. Нет больше мысли, что Минск меня чему-то научит — город изменился. Кажется, что большее количество классных ребят уехало — и это очень расстраивает». 

Помимо оттока интересных персонажей, есть и другие неприятные вещи — например, из-за санкций задерживаются поставки, а запасы заканчиваются: «У нас муки осталось на три дня — и теперь это не шутка». Плюс, есть риск, что тебя попросят проинвестировать в проект «Белоруссия» — в качестве благословения твоего бизнеса.

Не секрет, что многие выехавшие предприниматели, на которых не заведено уголовных дел, не едут в страну, опасаясь, что их задержат. В том числе, из-за «выкупа», который они могут внести в бюджет страны за свою свободу и свободу своих сотрудников. Ресторатор рассказывает еще более увлекательную историю — среди его друзей ходит слух, кто-то из предпринимателей в Минске в качестве компромисса покупал автозак. При этом лично моего героя, как он сам утверждает, подобное не коснулось: «Я общался с представителями разных госорганизаций, работниками администраций — и видел среди них вполне адекватных и человечных людей. Как минимум, меня никуда проинвестировать не просили и не просят». 

«По большому секрету» ресторатор говорит мне, что и сам уехал бы, не будь у него бизнеса в городе. Более того — сейчас размышляет, на кого можно оставить заведения, чтобы отбыть и открыть что-то за пределами РБ. Казалось бы, сейчас должна быть ироничная шутка, что весь описанный выше стоицизм здесь и развалился — но мой герой тут же озвучивает новую мысль: «Если все уедут, в Минске ничего не будет. Мы все сейчас — те, кто что-то строит в Беларуси — делаем вклад в наше общее будущее. У молодых людей остается развилка: пойти в Мята Lounge, которая, по словам сотрудников, не заметила проблем после 2020-го, или в галерею, другие места, где приобщают к чему-то более современному и хорошему. Минск пытается быть классным городом, и это очень важно».

Иными словами, если все решат, что построить ничего нельзя, возьмут рюкзак и уедут в Грузию, в Беларуси останутся «только красно-зеленые зомби», которые ничего в стране не сохранят, и уж тем более не построят. И куда потом возвращаться? 

Вердикт ресторатора: строить можно и нужно. Но если говорить конкретно про бизнес, он советует не торопиться — подождать хотя бы полгода: «Прямо сейчас много неизвестных вводных, ситуация максимально быстро меняется. Если бы я задумал открываться, подождал бы еще полгода, чтобы устаканиться в новой реальности. Конечно, цветы не зацветут повсеместно и плохие новости не закончатся, но они хотя бы будут поступать в разумном количестве. Если вспомнить всю нашу и постсоветскую историю последних 20-30 лет, вы можете назвать время, когда 5-10 лет подряд не было кризисов и непредвиденных ситуаций? Да не было такого. И как раз поэтому ты можешь справляться со стрессом и страхами — потому что всё это постоянно окружает тебя». 

Вместо вывода ресторатор рассуждает о жизни и возможностях в Беларуси в эмиграции: «Конечно, в Беларуси можно что-то построить. Лучше всего при этом публично быть максимально аполитичным, но можно оставаться и «политичным» — это только тебе решать. Человек, который уехал в Батуми и поставил на аватарку БЧБ — спасибо ему большое, конечно, но не факт, что он делает больше, чем кто-то в Беларуси, у кого на аватарке нет ничего. Возможно, мы с уехавшими уже совсем по-разному воспринимаем реальность».

Мнение второе. Строить нельзя, уезжать

В отличие от ресторатора, Леончик новости читает каждый день, и стоило мне упомянуть кейс книгарни, он выпалил: «А чаго вы чакалі?! Вы ўвогуле сачылі за тым, што адбываецца ў краіне ў апошнія два гады?» Алексей убежден, что в такой стране, какой является Беларусь сейчас, построить что-либо нереально — и разгром книжного магазина не самое яркое тому доказательство. 

Леончик считает, что оставаясь в Беларуси, ты в принципе рискуешь оказаться в СИЗО. Просто по факту своего существования. То есть мысль, которую ресторатор предпочитает отложить до появления проблем, Алексея беспокоит в самую первую очередь (возможно, сказывается профдеформация, ведь Леончик помогает людям, которые, в том числе, бежали от режима через леса и болота).

«Чаго варты адзін артыкул за спробу тэрарызму, які быў дададзены літаральна нядаўна — караць смерцю. Я ўжо далёка не ўпэўнены, што гэта звычайная паказуха, як раней — яны наробяць чагосьці незаконнага, а потым пад гэта падцягнуць закон, каб свою сраку прыкрыць. Гэта такі фігавы лісточак. А вось смяротнае пакаранне — з’ява трошкі іншага узроўню. Такі закон звычайна уводзіцца, калі яго хочуць ужываць (шчыра сказаць, у мяне няма ўпэўненасці, што гэты закон не прыменяць у справе Аўтуховіча). Тэрмін у 10 гадоў, як у РФ цяпер даюць за фэйкі, — гэта фігня. Нас такімі тэрмінамі ўжо не здзівіш. Але калі мне кажуць, што чалавека па законе могуць падвесці пад расстрэл — тут мяне бяруць дрыжыкі. Забіць чалавека — гэта не пасадзіць». 

Понятно, что сейчас от попадания за решетку не защищен никто, но — по мнению Леончика — как раз те, кто пытается что-то делать в стране, становятся первыми в очереди. То есть как только ты проявляешь инициативу, Око Саурона автоматически вылавливает тебя из толпы. «Любы незалежны бізнэсовец, актывіст — хто нешта хоча зрабіць у Беларусі, павінен лічыцца з тым, што да яго прыйдуць. У віну знойдуць што заўгодна: «Вярнуўся толькі з-за мяжы? А што ты там рабіў? Фінансаваў пратэст?! А навошта ты лайк паставіў? А каментар навошта пакідаў у канале экстрэміста?» 

Больше остальных, считает Леончик, в зоне риска как раз предприниматели, потому что, кроме случайного лайка или комментария, у них еще можно проверить годовую выручку. «Ёсць дзве прычыны, з якіх у Беларусі заўсёды арыштоўвалі прадпрымальнікаў: пакараць апанента рэжыму і выдаіць бабла. Калі хочаш, каб да цябе не прышлі, адкрый ларок на Камароўцы, гандлюй фруктамі і не сядзі ў сацсетках — але і гэта не гарантыя. Распачнеш будаваць аграсядзібу, прыватны медцэнтр ці супермаркет, у нейкі момант нехта захоча ў цябе гэта аджаць. Сістэма не будзе чапаць людзей, якія асабліва нічым не выбіваюцца. Але калі раней гэтае «не выбіваецца» было на досыць высокім узроўні, то зараз прыкметна ўпала. Раней ты мог вырасціць кампанію да 100 чалавек і спакойна жыць. Цяпер кіраўнік такой канторы — кандыдат на праверку. Ты можаш пабудаваць і бізнес, і дом, цэнтр жыццёвых інтарэсаў, як кажуць палякі, але ў цябе ўсё аднімуць, як толькі ты станеш выбітным». 

Но если деньги в стране есть (уже) далеко не у всех, то «оппонентов» режима в Беларуси все еще довольно много. К этой мысли сводятся суждения Леончика — после 2020-го врагами Лукашенко стали если не все, то большинство беларусов, они представляют для него опасность просто своим присуствием в РБ. «Беларускамоўная кнігарня — гэта ладна, нацыяналісты і вось гэта ўсё мы ўжо чулі ў 2006-м і 2010-м. Але ў 2021-м быў разгромлены TUT.by на падставе таго, што ён парушыў закон аб ПВТ — і гэта быў моцны ўдар па рэпутацыі ўсяго ІТ-сектара. Акрамя таго, айцішнікі, якіх раней песцілі, сталі нядобранадзейнымі. 

Асяроддзе Лукашэнка пераканала яго: «Чувак, ты ў коле ворагаў» (на вялікі рахунак гэтыя людзі маюць рацыю, таму што ў рэвалюцыі 2020-го ўдзельнічалі ўсе слаі насельніцтва). І пачаліся актыўныя пошукі ворагаў — зараз у краіне саджаюць на суткі за мітынгі 20-га года. Ток бок яны зноў пайшлі шарудіць па камерах назірання, каб адшукаць усіх». 

Рассчитывать, как это было в 2010-м, что поиск врагов в стране закончится, видимо, не приходится. Во-первых, утверждает Леончик, в протесте участвовало как минимум пару сотен тысяч беларусов — всех еще не нашли. Во-вторых, не в интересах силовиков даже намекать на то, что услуги спецслужб стране больше не нужны. 

Здесь я спрашиваю, что скажет Леончик в ответ на тезис ресторатора про «если все уедут, у вас же ничего в Беларуси не останется». Впервые за разговор Алексей выдыхает и задумывается. По его мнению, красно-зеленого в Беларуси уже никогда не будет больше, чем есть прямо сейчас. И этот, как говорит Алексей, «тефлоновый электорат» не сможет убить всё хорошее в Беларуси: «Нават калі з Мінска з'едуць усе актыўныя, там усё адно застанецца 25%, ну 35% тых, хто падтрымлівае рэжым. Гэта людзі, якія заўсёды будуць галасаваць за старое, бо баяцца ўсяго новага. Яны змогуць прапанаваць толькі застой. Але больш чырвона-зялёнага ў краіне не стане — толькі калі мы станем часткай Расіі, і Беларусь шчыльна заселяць расейцамі.

Памятаеце, гадоў 15 таму ў Менску была «пустыня» — ні кафэ, ні апазіцыі. Але актывізм разам з БЧБ вельмі арганічна рос недзе ў нетрах гэтага мёртвага поля. Вынікам стала, напрыклад, фармаванне лакальнага самакіравання — [актывіст і блогер Антон] Матолька піярыў сайт, які займаўся не зборам інфармацыі пра армію РФ, а казаў, дзе крышкі люка не закрыты. Але калі б у нас не было мёртвых гадоў, калі пад нізам нешта не бурліла, можа, і Матолькі б не было — не было б нічога з запытам на перамены. Гэта як калі СССР распадаўся — нібыта ўсе там было мёртвае, а знялі накрыўку, і чарапашкі-ніндзя выскачылі, якія ўжо паміж сабой арганізаваліся. Таксама будзе і ў Беларусі».

Леончик настаивает, что прямо сейчас жить спокойную жизнь в Беларуси могут лишь те, кто зарабатывают денег ровно столько, чтобы покрыть базовые потребности. Остальные уже на старте любых начинаний рискуют свободой и деньгами. И исключений, по мнению Алексея, нет и быть не может — даже для аполитичных граждан: потому что условия «игры» в Беларуси неопределены: «У вядомым фільме Спіс Шындлера габрэйка казала: я б паводзілася правілам, але правіл тут няма. Сапраўды, у канцлагеры няма правіл — і пра гэта трэба памятаць».

Вместо вывода 

Построить в Беларуси что-то прямо сейчас можно. Как минимум, фундамент точно успеешь заложить, но есть большой риск, что дальше придется искать компромиссы или оперативно собирать чемодан, либо просто смотреть, как твоё детище убивают. Гарантий на успех никто не даст. Правда в том, что люди внутри страны привыкли жить в жестоком театре абсурда — и беларусы в эмиграции часто не чувствуют этого. В Вильнюсах, Варшавах и Лиссабонах, общаясь с беженцами от режима и войны, ты привыкаешь исключать «ненужные риски», среди которых — пересечение государственной границы. Вот и выходит, что по обе стороны от этой границы находятся люди, которые хотят одного и того же, и выбирают, где им быть, исходя из доступного инструментария. Остаётся только понять, соединятся ли реальности в один паззл, когда это станет возможным.