Вы так мощно стартовали: благосклонность критиков, сольники в Re:Public, разогрев Placebo… Какие у вас есть мысли по этому поводу? Рассчитывали, что все так получится?
Стас: По-моему, все достаточно закономерно: мы давно работаем, играем, так что восприняли это как результат наших стараний. Не то чтобы как должное: нам, безусловно, приятно, что так вышло. Если ты побеждаешь, если у тебя что-то получается — это не значит, что ты кому-то мешаешь, — тут нет соперничества, это не спорт.
Рома: Это в некотором смысле чистое творчество и, может быть, самый минимум какой-то музыкальной математической конъюнктуры.
С.: Мы ничего не планируем: не планировали того, кто будет петь, не планировали, что нас будет в итоге трое, — все получается само собой в процессе нашей деятельности.
За два года вы выпустили два альбома: у вас, наверное, никогда не было проблем с написанием новых песен. Учитывая такую производительность, можно ли ждать третий альбом уже в следующем году?
Р.: Конечно! Его можно даже в этом ожидать, только мы сами не знаем, когда он появится.
С.: У нас то пусто то густо: может быть, уже через месяц будет материала на пол-альбома — это никак не контролируется. В какой-то момент оно просто появляется: мы приходим на репетиции, и каждый начинает что-то наигрывать — в итоге все само собой выходит. Кто-то наиграл, кто-то поддержал, появляются какие-то наработки, они потом склеиваются — и получаются песни. Редко бывает так, чтобы пришел и сразу написал готовую вещь.
Меня всегда интересовал вопрос: что чувствует вокалист, который поет тексты, написанные не им? Понятно, что в истории поп-музыки таких примеров немало, но все же нет ли здесь какого-то конфликта с лирическим героем?
С.: Я их переживаю по-своему. Когда я пою песни, у меня есть какие-то свои мысли на этот счет. Рома мне не объясняет, о чем вещь: это абсолютно не важно, потому что у меня есть какое-то свое восприятие. Для меня в песне может быть не важен весь текст, а важна лишь какая-нибудь определенная фраза, предложение или еще что-то — это может быть гораздо значимее, чем все другие слова. Мне не обязательно точно знать, о чем именно та или иная композиция. Точно так же со всеми, кто их слушает: каждый воспринимает их по-своему
Р.: А я просто не умею петь (смеется). Знаешь, мы поначалу даже искали себе вокалиста: хотели проект без живых барабанов, чтобы у него было более синтетическое звучание, и мы пытались найти человека, который бы под это все пел. Но потом все само собой получилось и так склеилось, что вполне подходящий и удовлетворяющий вокал был у Станислава Андреевича, который так прекрасно лег на тексты и музыку.
Akute - Iholki (new version)
Откуда взялся этот диско-декаданс? Вы специально создаете себе такой невеселый образ?
С.: Мы как-то к этому пришли, и, в общем, так само собой получается. Ты же слышишь, про что мы поем, и, думаю, согласишься с тем, что это применимо к нашим мелодиям, к тому, что у нас получается. У нас часто спрашивают, почему мы такие молчаливые и грустные на концертах. То есть мы должны петь диско-декаданс и шутить, рассказывать анекдоты? Как это будет гармонировать между собой? Выходить на сцену и, несмотря ни на что, обязательно Что-Нибудь говорить – зачем? Это неестественно, это не наше.
Р.: Откуда это взялось — понятно: ты взрослеешь, слушаешь огромное количество музыки, в этом можно найти отголоски каких-то групп, влияний, течений. К этому можно добавить то, что мы уже давно играем музыку — десять лет, — и это выливается в наше творчество. Мы уделяем, конечно, всему этому внимание, но цельный образ можно составить, только если все будет в совокупности: музыка, идея и внешний вид.
Как вы относитесь к тому, что некоторые вас называют группой для школьниц?
Р.: Да никак мы не относимся, нам все равно.
C.: Это выглядит, как будто нас раскусили: вот мы знаем, чего на самом деле вы хотели! Нет, такого нет. Так получается, что с этим делать? Раз уж нас полюбило так много девочек — я не вижу в этом ничего плохого, наоборот.
Р.: Это же любовь.
Вы как-нибудь отреагировали на материал Виталия Шума по поводу вашего участия в конкурсе на разогрев Placebo? Какую реакцию у вас вызывает та позиция, которую он занял относительно Akute? Вообще вас задевает, когда о группе пишут не слишком хорошо?
С.: Ну, это его позиция, каждый имеет право думать так, как хочет. Мы не видим никакого негатива от какого-то конкретного сообщества: может, в интернет-пространстве от отдельных людей он и исходит, а в целом нет. Все, что видим, мы читаем и делаем какие-то выводы, но это не значит, что мы что-то будем менять. Вот пишут, что надо тут это изменить, здесь убрать, там добавить, но это никак не повлияет на то, что мы будем делать в итоге.
Р.: Думает и думает, пускай: разные люди могут иметь разное мнение о нас. Мы как собирали в Могилеве свою публику, так и собираем, проблем с концертами там у нас никаких. Мы правда знаем, как лучше. Тот, кто пишет про нас хорошо, этого не знает, и тот, кто пишет плохо, тоже не знает. В этом смысле нам все равно, кто что говорит: хорошо, плохо или нейтрально.
У вас есть ощущение того, что вам удалось приспособить белорусский язык к постпанку?
С.: Есть ощущение того, что у нас получается гармонично и хорошо, без ложной скромности. Люди будут слушать музыку на любом языке, если она хорошо и красиво сыграна.
Р.: Нас часто спрашивают что-то подобное. Ну вот смотри, какая ситуация. Тебе режет слух белорусский язык в группе Akute? Ну вот и все, какие тут вопросы? Это делается «павольна», понимаешь? Самое главное, это не режет ухо нам самим — вот в этом, собственно, весь прикол. С другой стороны, опять же, подтверждается то, что нет никаких проблем c тем, чтобы делать на белорусском языке какую бы то ни было музыку: будь то построк, постпанк или пост-что-то там.
C.: Многие группы, которые раньше никуда не причисляли, сейчас причисляют к постпанку: кто не играет фолк, тот играет постпанк.
Р.: Кстати, а чем, например, Ulis не постпанк? Они еще в начале 90-х валили что-то такое. И вообще довольно странно объединять рок-группы в какие-то течения: все группы очень индивидуальные, даже несмотря на то, что некоторые из них могут откровенно копировать какие-то стандарты и образцы — это все равно не будет заменой. Это не будет вторым Deep Purple или New Order, например. Мы сами спокойно относимся ко всем сравнениям, а попробуй сказать условному мистеру икс, что он похож на мистера игрек, и можно получить такую нефиговую агрессию.
А белорусский язык может служить каким-то сдерживающим фактором в случае концертов за пределами Беларуси?
Р.: Мы видим спрос на белорусскую и, в частности, на белорусскоязычную музыку в других странах: в Украине, Литве, Польше, даже в России. Знаешь, нам в Киеве говорят: «Сюда приезжают только «Ляписы» и Akute». Мы были в Киеве несколько раз и думаем, что поедем еще, потому что видим заинтересованность.
С.: Там больше уважают белорусскоязычные группы, чем поющих на русском. Там спрашивают: «Почему вы поете на русском, если вы из Беларуси»?
Что будет происходить с группой в ближайшем будущем?
Р.: Планируем сейчас объехать все областные центры, потому что мы хотим играть для белорусов. Есть большое количество неподтвержденных дат, есть просто какие-то не до конца решенные организационные моменты, а вообще, конечно, предложений хватает.
C.: У нас есть кое-какие идеи по поводу клипа, есть песни, на которые бы мы хотели снять видео, просто пока существует ряд моментов, которые мешают. Есть клип, который вышел в рамках сериала «Выше неба», но там свои нюансы с правообладанием, поэтому он пока не может выйти.
По поводу концерта 3 ноября могу сказать, что там будут исполнены новые песни, которые совсем недавно написаны. Будет красивый видеоряд, может, придумаем что-то еще.
Узнай больше о ближайшем сольном концерте Akute в Афише «КУ».