Вопрос из зала: Какие у вас контакты с бизнесменами из России?

Бабарико: В понедельник (в день объявления, что Бабарико собирается в президенты – Прим. KYKY) я позвонил и сказал, что увольняюсь с работы. Это был искренний шок. Я благодарен акционерам за то, что они меня отпустили в тот же день. После этого у меня не было контактов с российским бизнесом или руководством. Если подразумевать российский интерес к моей кампании, он абсолютно нулевой. Владимира Владимировича [Путина] я видел дважды на юбилеях Газпрома. А Алексея Борисовича [Миллера] – трижды.

Вопрос из зала: Как вы собираетесь охранять голоса своих избирателей? 

Бабарико: Я считаю, что ЦИК защищает законодательство и граждан при голосовании. Я не иду на войну, я иду на выборы. Фальсифицировать волю народа не может никто. Если вы прочитаете книгу «Восстание масс», в ней есть мысль: невозможно держать народ даже кровью в повиновении в течение длительного времени. То, что сейчас происходит, – логичная ситуация взросления. Я верю в торжество закона в Беларуси. Волю народа не сможет поколебать никто, я верю, что эта воля будет выражена 9 августа. 

Вопрос из зала: Сколько голосов вы хотите собрать? Больше ста тысяч? В случае поражения собираетесь ли вы обратно в банк? 

Бабарико: Есть законодательная граница, обозначенная в сто тысяч. С учетом отбраковки, мы планируем минимум 150 тысяч для прохождения второго барьера. Чем больше подписей будет на втором этапе, тем лучше. Я бы был счастлив, если бы нам удалось преодолеть барьер в миллион подписей. 

Я искренне считаю президента Беларуси чистым менеджером. Я против, когда глава государства – вождь. Вожди нужны массам, а я считаю Беларусь народом. Народу нужны менеджеры. У меня есть неплохая компетенция. 

Что делают менеджеры, когда их не берут на работу? Ищут другую. Если меня не выберут, я уйду во временный отпуск. Если поступит предложение о работе, буду рассматривать. Если нет – буду формировать свои проекты. Если позовут обратно Белгазпромбанк – почему бы не рассмотреть. Но вряд ли позовут.

Вопрос из зала: Какие у вас аргументы для тех, кто считает вас спарринг-партнером Лукашенко? 

Бабарико: Они будут содержаться в программе – они содержались в моих статьях, посвященных анализу ситуации в экономике Беларуси. У нас преобладает госсобственность, а я сторонник частной. Несовпадения на протяжении длительного срока наших [с нынешней властью] видений вполне достаточно, чтобы сделать вывод: вряд ли [я спарринг-партнер].

Вопрос из зала: Как вы считаете, на беларуских выборах были фальсификации? 

Бабарико: Я вас расстрою: нет. Я не верю в то, что, если за меня проголосует 10 процентов, напишут 80. И в то, если за кого-то проголосуют 5, напишут 80. Я уверен в приблизительной точности, погрешность в пределах 20-ти. Я не хочу никого обижать – я не верю в возможность фальсификации народного голосования. 

Вопрос из зала: На что вы рассчитываете, вступая в борьбу с Лукашенко, который набрал 78,3?

Бабарико: Ситуация в экономике не радостная. После длительного срока мы не имеем друзей (не мои слова), мы окружены врагами, родители вынуждены отпускать детей в школы, потому что их нечем кормить. Может быть, оставшиеся 20% примут мою возможную программу – иную, чем она существует сегодня. Если нет, значит я не прав. Тогда нет претензий ко мне точно – я сделал, что мог. 

Вопрос из зала: В случае репрессий ваших сторонников, как вы готовы их защитить? 

Бабарико: Я считаю мифом массовые репрессии, которые могут возникнуть. В нашем штабе нет секретов, мы не занимаемся противоправной деятельностью. Любой нажим будет опубликован, будет показан. Я 20 лет менеджер, достаточно обеспеченный человек – 20 лет я ездил без охраны. Я охотник, у меня есть оружие и патроны, я могу сдать анализ крови – сдадут все члены штаба, что ни один из них не употреблеяет наркотики. Если вы думаете, что за 20 лет на посту в банке у меня нет контроля со стороны КГБ – это смешно. С 93-го у меня был куратор из КГБ, я 27 лет, как говорил Миллер, под колпаком. Если бы был грех, я бы не выдвигался в президенты. Я не знаю грехов, за которые меня можно завтра посадить. Как и членов моего штаба.

У меня была ситуация: одна из газет несогласованно приехала к моему дому ночью, я вызвал участкового. Без моего согласия лезть в мою личную жизнь нельзя.

Вопрос из зала: Я зацепилась за ваши слова про мифотворчество о репрессиях. А как же Гончар, Захаренко...

Бабарико: Вы абсолютно правы, их мне искренне жаль. Я против любого насилия. Как в бизнесе кто-то говорил: «Как я заработал первый миллион, не узнает никто, а дальше я готов отчитываться о каждом центе». 90-е – переход от Союза к самостоятельному государству, не только у нас он сопровождался жестокими боями. Назовите мне хоть одно убийство или похищение после 2000-го? <...> После 2000-го у вас есть факты нераскрытых преступлений? Я не верю, что в 2020-м в Беларуси продемонстрируют стране и миру то, чтобы было в 90-х. 

Вопрос из зала: Моя коллега говорила не только про убийства, но и про задержания активистов, блогеров.

Бабарико: Экономические и политические преступления, которые происходят в стране, которая претендует на звание демократической, – это плохо. Я не делаю противоправных действий, мы не нарушаем закон, какой бы он ни был. Я не говорю, что его не нужно исправлять, но мы стараемся его не нарушать. Я не считаю, что экономические преступления достойны тюрьмы – и мне не нравится, что за них есть возможность выкупать себя из тюрьмы. 

Вопрос из зала: Как вы относитесь к беларускому суверенитету?

Бабарико: Эта мысль принадлежит не мне, но она может вам не понравиться: будет у нас «незалежнасць», будет у нас и язык, и герб, и символы. 31-ая [дорожная] карта (речь о согласовании плана интеграции с Россией – Прим. KYKY) – никто нас сейчас не принуждает к подписанию этих документов, они разработаны в 1999-м. Именно экономика является причиной и угрозой нашему суверенитету. Моя задача – сделать экономически независимое государство, а дальше – это государство и его народ проголосуют за свои символы, языки, гербы. Такой ответ вас устроит?