Меня сняли с поезда Москва-Минск... Нет, не так. Сначала. Москва. 5 апреля. Мы только чудом прилетели из Якутии. Сьемки окончены. Все дома, кроме меня. И мое возвращение к своим совершенно не очевидно. Пока мы снимали, Россия закрыла все границы. Все. Осталось одно окно, в которое еще теоретически можно пролезть. Одно. Единственное. Да даже не окно, так, форточка. А я, как назло, задницу отъел на Севере. Боюсь, не пролезу.

Короче... Я беру билет на вечерний поезд на Минск. Единственное транспортное сообщение с сопредельной страной. В Беларуси Батька ушел в отказ, коронавирус не признает. Беларусь – единственная страна в Европе, где все работает, самолеты летают во все точки мира. Рай для беглеца. Но как туда попасть? И тут этот поезд. Роюсь на форумах. Граждан РФ ссаживают, иностранцев пропускают.

Ну, думаю, мой вариант. Беру билеты и вижу инфу в сети, что мой поезд 5 апреля – последний. Всё! C 6 апреля его отменяют. Ок. Я в очередной раз пролезаю под опускающимся железным занавесом. Мне даже нравится это ощущение. Чувствую себя немного Индиана Джонсом.

На темном и пустынном Белорусском вдоль состава ходит дядька в форме РЖД и говорит, что всех небеларусов снимут с поезда в Смоленске. И граждан РФ, и граждан других государств. Многие разворачиваются и уходят. Я подхожу к дядьке. А с французским паспортом? Вчера девушку сняли с британским, говорит он. В СВ ехала. Ее дети даже видео-обращение записали к погранцам. Все равно сняли.
Следуя логике, решаю ехать.

Тронулись, я вышел в тамбур. Покашлять. Кашель мучает уже недели три, но вроде не корона. Сырой.

Мимо проходит тот самый дядька. «Ну что, решили ехать?» Я говорю: «Ага». Он: «Там, на границе, все от смены зависит. Я там знаю некоторых. Вы готовы, если что, понести некоторые финансовые потери? Рублей 5». «Да хоть десять», – сказал я. Он: «Я попробую. Но сами не предлагайте». И добавил: «Так британку эту было вчера жалко...»

Ладно, едем дальше.

В Вязьме дядька опять подошел, когда я курил на перроне, предварительно сбегав за налом. Взял 10 тысzx на всякий. Как выяснится впоследствии – правильно сделал.
Дядька сказал: «Cлушай легенду». Он уже перешел на ты. «Мы с тобой вместе служили в поселке Тоцкое под Оренбургом. Ты был прапором, сапер. Потом познакомился с француженкой и уехал».

Едем дальше. До границы два часа. Я прокручиваю в голове пламенную речь представителям власти. Продумываю легенду в лучших традициях Станиславского. Как мы с корешом Лехой однажды нашего комдива... Тут моя мысль терялась. Короче, готовился. Но произошло все буднично. В Смоленске в купе вошел еще совсем молодой погранец, сзади маячил мой армейский кореш и невнятно бубнил, вот, вместе служили, подсоби. Погранец, разглядывая мой французский паспорт, заржал: «Где служили? В Нормандии-Неман?!» Ну, думаю, с юмором у нашей погранслужбы все в порядке.

Короче, высадили меня. К стыду своему сопротивления я не оказал. Даже речь не сказал. На перроне маячили мои сестры по несчастью. Три дамы. Менты переписали данные, посочувствовали, предложили попробовать через Брянск, мол, там пропускной пункт международный. Вам туда. А это двести километров. Тем временам, состав не двигался. Нездоровое оживление царило у 7-го плацкартного. Там полноватый мужик средних лет отбивался от кучи служивых. Из-за толстого стекла не было слышно, о чем речь, но разговор шел на повышенных тонах. Короче, вывели и его.

Все мы в 4 ночи оказались на чистеньком вокзале города Смоленска. Час я просидел в ступоре. Что делать дальше, было не ясно. Мысли путались. Отчаянья не было, но и жаждой борьбы не пахло.

Дай, думаю, выйду с таксистом поговорю. Может, он знает, где тут выход. На площади перед вокзалом стояло одно замызганное такси. Около водилы уже терся клиент. Тот самый мужик, который не хотел выходить из поезда. Простите, говорю, джентельмены, что прерываю ваш интереснейший разговор, но тема его, похоже, и мне весьма небезразлична.

Короче, обсудили. Водила ничего толком не знал. Говорил лишь, что посты усилены везде. Там, где нет постов, мол, дроны летают. Мы обменялись с дядькой из поезда, представившимся Максом, телефонами, и я ретировался в тепло. Дубак на улице был внушительный для апреля: -5. Макс, познакомившийся с единственной симпатичной спутницей подошел ко мне: «Мы решили двигать на Красное, там будем выяснять». Красное – это уже почти на границе. Совсем рядом с основным пропускным пунктом. Оттуда километра 4-5 пешком по проселку, еще километр по лесу, и ты в гостях у Лукашенко. Но близость к основной трассе настораживала. Ну не идиоты же они?! Наверняка, перекрыли такие очевидные варианты. Я, наставленный местным охранником, склонялся к Рудне, направлению более экзотическому. Туда ехать было дольше, но мне казалось, что так надежнее. Опытный партизан пошел бы этим путем.

Тут к нам подошел молодой мент. «Вас с поезда сняли?» – сочувственно спросил он. Мы насторожились. «Если вы в Красное собираетесь, то зря», – сказал мент. «Оттуда люди вчера возвращались – не прошли. Двигайте на Рудню».

Массовое желание представителей власти нам помочь настораживало. Так и подмывало спросить: «С кем вы, мастера...?»

Короче, в момент, когда наша небольшая диверсионная группа уже была готова выдвигаться на автовокзал и брать билеты на Рудню, к нам опять подошел мент: «Вон там мужик идет, он знает, куда надо».

В Игоре сразу была видна хватка человека из народа. Глядя на его простое, пропитое лицо, становилось спокойно: этот точно знает, куда надо. Игорь не обманул ожиданий, авторитетно заявив: «На Красное надо. Я там уже ходил раньше. Только там топи Тимофеевские, не приведи господи туда попасть».

«Может, на Рудню лучше?» – робко поинтересовался я. «А может, и на Рудню», – легко согласился Игорь. Мы пошли на автовокзал, так и не выбрав направление прорыва. Решила все очередная встреча. Таксист опустил стекло: «С поезда сняли?» Видимо, группы людей, блуждающих возле вокзала стали тут делом привычным. «На Красное вам надо», – сказал таксист. «Там проще пройти. Я, не доезжая КПП, сверну к станции. А там вдоль путей. По тыще с человека». Все колебались. Я наконец проявил решительность: «По тыще много». Сошлись на трех за всех. Игорь приободрился: «Год не пил, а щас надо, для храбрости». «Может, после пересечения?» – спросил я. Но он уже бежал в магазин. Макс раскрыл сумку: «Будете?» В полуторалитровой пластиковой бутылке из-под лимонада болталась бесцветная жидкость. «Водка?» – спросил я. «Что ты? Чистый спирт», – Макс даже как бы обиделся. Я отказался. Макс выпил с Залиной. «Только Игорю не давайте», – попросил я. «А то он не дойдет. Да и сами не очень... Одного я унесу, а вот троих – вряд ли».

Когда таксист высадил нас перед крохотной закрытой станцией Красное, все были уже изрядно навеселе. Шумно беседовали, курили, выпивали. «Бл**ь, что за пикник?» – с раздражением подумал я. Я не выпил ни капли, готовясь собрать все силы для борьбы за воссоединение с семьей.

Попутчики мои начали меня напрягать, мужики пили, Залина была с чемоданом. С такими точно заметут. Без вариантов. Но и не бросишь – сдружились все-таки. Вообще чувство локтя необычайно быстро возникает у людей, оказавшихся в одинаковой заднице.

Я предложил пойти одному налегке вперед, в разведку, а им, как основным силам, следовать за мной на почтительном расстоянии. Так и пошли. Проселок тянулся через унылую деревню, лаяли собаки, дорога легко простреливалась. Шел я бодро. GPS показывал три километра до границы. Я шел, напрягая мышцы, крутя головой, как перископом, и вслушиваясь во все звуки. Я чувстовал себя индейцем сиу на тропе войны. Пьяные голоса основной группы быстро стихли у меня за спиной. Идти было даже приятно, опасность бодрила.

Надо мной пролетел аист. И тут я увидел вдалеке на дороге машину и рядом с ней мужика. Я моментально соскочил на обочину и притаился за кустом. Когда я выглянул, мужик исчез, но машина еще была видна. С такого расстояния невозможно было определить, что за машина. Приглядевшись, я понял, что это не машина, а заброшенная будка. Да, велики у страха глаза... Подойдя же поближе, я с ужасом убедился, что это все-таки была машина, засевшая в грязи. Бежать было поздно. Рядом копошились два хмурых субьекта. «На ментов не похожи», – подумал я. Похоже, они меня тоже испугались, так как смотрели настороженно. И тут я вспомнил, что когда таксист нас высадил на станции, мимо прошел черный микроавтобус. Это он и был. «Приветствую подельников», – радостно воскликнул я. Они все так же хмуро поздоровались. Разговорились. Артем, водитель, гражданин РФ, живет в Беларуси. Жена, дети. Был в России, когда РФ закрыла границы. Пытался вернуться. Завернули. Он сказал, что будет жить у КПП, пока его не пустят. День так простоял, а потом нашел на карте этот проселок. И решил попробовать. Пособника встретил на колее, тот там бегает по утрам. Легкоатлет. Вызвался показать дорогу.

Я помог им толкнуть машину и спросил, куда Артему дальше. В Барановичи. Я посмотрел по карте. Ешкин кот, это было точно по пути в аэропорт. До этого момента перспектива успеть на мой рейс мне казалась... Да даже не казалась, я просто о ней не думал, настолько это было невозможным. Но такой шанс упустить было бы преступлением. «Артем, – сказал я, – У меня есть 10 тысяч рублей налом. Отдам всё, если довезешь к 12-ти до аэропорта». Было 9 утра. Мы стояли в каких-то е**нях километрах в 300 от Минска. Но при правильной мотивации... По блеску в глазах Артема я понял, что нащупал нужный клапан. Передо мной встала серьезная нравственная дилемма: бросить основные силы и 100% успеть или...? Основные силы были не только не видны, но и не слышны. Я уже стал было склоняться к первой опции, когда Артем спросил: «Твои то где?» И я понял, что это судьба, будем ждать. Русские, б**ть, своих не бросают.

Короче, потеряли полчаса, но загрузились все. А после этого была бешеная гонка... Ок, гонки не было. Встали в первой же деревне помыть машину. Вэн действительно выглядел воинственно и подозрительно, от колес до крыши вымазанный ярко коричневой глиной. Как боевая колесница царя Дария после боя с Александром. Потеряли еще минут 15. Игорь перепутал машины и стал мыть чужую. Она тоже была черной. На этом сходство заканчивалось. Мы все минуты две стояли и смотрели на него. Какого хера? Пока не поняли: он, и правда, с перепоя перепутал. Потом Макс сломал бампер, слишком усердствуя. Впрочем, тоже с перепоя. «Почему в этот ответственный момент я окружен алкоголиками?» – с тоской думалось мне. Но в этот день моя карма вырубала всех и вся. Мы таки тронулись.

Когда я понял, что я скорее всего на рейс попаду, я думал только об одном: каковы были изначально шансы, что я на этот рейс успею? Когда я брал на него билет, я сам-то в это верил? Билет был как недосягаемая вершина Эвереста, ориентир, направление движения. Я лишь знал, что я должен пройти, я должен улететь. Я выполнил свой долг перед проектом, теперь я должен вернуться к Люси, столь щедро отпустившей меня в эту экспедицию. Но шансы? Шансы, что я действительно смогу вернуться в ситуации, когда границы закрыты и везде карантин? Ноль, минус 10, минус 100, минус миллион. И тем не менее... Жизнь – странная хрень, то, что кажется ненужным, вдруг становится спасением. Не встреть я Макса, Залину и Игоря, я не поехал бы в Красное, я не встретил бы Артема на машине, я не сидел бы сейчас в боинге, несущемся со скоростью 900км/ч на запад, к любимой Люси, к бандиту Антохе и симпатяге Миле. Я не сидел бы сейчас с ни с чем не сравнимым ощущением, что Вселенная выгнулась сегодня всеми своими гравитационными полями с целью помочь вернуться к своим безответственному идиоту, бросившемуся в схлопывающийся мир ради безумного проекта. Спасибо, Космос. Всё. Отбой.