В 2018 рутиной стали новости о крестовых походах против объективации женского тела или против распущенности нравов. О том, как благочестивые граждане протестуют против «срамоты» или «сексизма» в рекламе, искусстве, бизнесе и на конкурсах красоты. О том, как моральные владельцы «Формулы-1» отказываются от грид-гёрлз из-за новых норм, хотя сами девушки не сообщали о своей эксплуатации или унижениях. Носителям европейской культуры (сторонникам демократических идеалов) следует учитывать, что многое (но не всё) в этой кампании связано не с благородными целями, а с желанием дискриминировать группу, которую отличает Молодость и Сексапильность или высокий уровень эротического капитала.

Другими словами, некоторые эти акции связаны с бьютизмом: с дискриминацией людей (особенно женщин) по признаку красоты. Обычно этот термин связывают с ущемлением прав людей с заурядной внешностью. Однако как эйджизм не связан лишь с дискриминацией старых людей, так и бьютизм проявляется и в отношении прекрасных особ. Это видно по типичным реакциям на преступления на сексуальной почве: «они сами это спровоцировали» или «не надо было светить своим телом». Действительно, человек может засверкать другими талантами и из-за этого угодить в историю. Но почему-то по поводу гибели Джона Леннона или Даймбэга Даррелла никто не проводил акции «это не повод убить». На основании печальной судьбы Джордано Бруно или генетика Николая Вавилова никто не рассуждает о печальных последствиях, к которым приводит свободомыслие так же, как пытаются связать воедино изнасилование и сексуализацию тела.

Ещё социолог Кэтрин Хаким в книге о силе эротического капитала за 2011 г. приводит эмпирические доказательства о том, как красота позитивно влияет на увеличение доходов ее обладателя. Однако согласно исследованиям британского рынка труда, привлекательные мужчины зарабатывали на 20% больше, чем непривлекательные, тогда как привлекательные женщины – лишь на 13%. Для академических профессий эти проценты растут: плюс 14% и плюс 3% соответственно. Но самое главное в том, что «миловидным» женщинам закрыт доступ на многие престижные должности. Ведь обладательниц такой внешности считают легкомысленными особами или коварными соблазнительницами, которые всего добиваются «грязными» методами. Аттрактивных мужчин такие стереотипы не касается. Достаточно вспомнить Арнольда Шварценеггера – австрийского малообразованного культуриста со слабым знанием английского языка. Он добился успеха как в американском шоу-бизнесе, так и в политике – и прежде всего благодаря шикарному телу. А вот успешные симпатичные актрисы могут лишь мечтать о такой конвертации красоты в другие виды капиталов.

Почему возникает бьютизм

Согласно социологии 21 века, причины кроются в прежней (патриархальной) структуре общества, основанной на доминировании возрастных мужчин из культурных и военно-политических кругов. В число их классовых врагов входили не столько нищие и рабы, сколько группы, использующие финансовые и эротические ресурсы для противодействия неравенству. Другими словами, прежние порядки были основаны на ненависти к коммерческому классу (к торговцам, банкирам, буржуазии, бизнесменам) и к эротическому классу (прежде всего, к «ведьмам»).

Поэтому прошлые мыслители, обслуживая господствующую идеологию, проклинали как экономическую деятельность (как поговаривали в Средневековье, «купец может действовать безупречно, но не может быть угодным богу»), так и силу женской сексуальности.

Для усмирения последней носители культурного капитала признавали мир красоты не только поверхностным и бесполезным для самореализации, но и чем-то аморальным, пошлым и вредным.

Женщины, которые осмеливались не соответствовать требованиям моралистов, критиковались и наказывались как «непристойные» существа. Поэтому и возникли десятки оскорблений для восхитительных созданий: harlot, trollop, chippie, slut, whore, hussy, hotpot, tart, sausage-grinder, coxswain, canycathcher, nightbird, bum-bessie, strawgirl, sow. Список можно продолжать вечно.

Однако в Новое время начались процессы эмансипации, которые позволили различным группам (капиталистам, пролетариям, мещанам, креативной молодёжи, очаровашкам и т.д.) утверждать и развивать свою собственную культуру. Многие с радостью приветствовали восстание масс и конец одномерного мира старых вояк, церковников и интеллектуалов. Историк Каста-Розас так описывает восторг от этих перемен. «Женские журналы и киноэкраны уже наводнили красотки, знаменитые и не очень. Ежегодно сотни миллионов зрителей до отказа наполняют тёмные залы, чтобы полюбоваться этими бомбами, которые экспортирует Америка, и они ещё почище психоанализа взрывают былые условности. «Они нас всех заставляли грезить, – вспоминает Филипп Лабро. – Все мы сто раз ложились с ними в наши отроческие постели, мы ещё и поныне могли бы назвать из великими сёстрами наших инцестов, сказочными любовницами, неистовыми любовницами и недоступными матерями. Там мелькали длиннющие ноги Сид Черисс, тяжёлые янтарные волосы Джулии Лондон, просторные плоские бёдра, зад и живот Джейн Рассел, красные горячие губы Авы Гарднер. Как они были прекрасны и велики… какими доступными они нам казались в своих шёлковых нежных комбинациях, в чёрных нижних юбочках, в лифчиках с широкими бретельками, со своими слегка растрёпанными волосами, в макияже, неизменно безупречном, с приоткрытым ртом и взглядом, затуманенным порочностью, невинностью и желанием».

Однако в ответ на каждую революцию возникают попытки воспрепятствовать прогрессу. На протяжении последнего столетия штампуются книги «добродетельных» особ о том, какой закат Европы наступил в массовых обществах, капиталистических обществах потребления и культуре стриптиза. С точки зрения современной гуманитаристики, эти труды правых и левых проповедников не имеет научной ценности за исключением одной: позволяют понять, какую истерику вызвали у одной социальной группы процессы демократизации общественной жизни. К этой контрреволюционной деятельности присоединилась в 70-80-х 20 века и часть феминисток, которых относят к такому направлению как sex negative feminism. Эти активистки стали предлагать свою заботу о женских правах, которая эротическому классу была нужна точно так же, как лысому – расчёска.

Ведь к чему приводит отказ от использования в рекламе «сексуальной объективации»? Только к тому, что индивиды с модельной внешностью потеряют доходы, а то и вовсе работу, что явно не поспособствует их независимости.

Поэтому социолог Е. Иллуз отмечает в книге «Why Love Hurts?» (2012): «Феминистическая критика не замечает, что красота и сексуальность подрывают традиционные статусные иерархии и предоставляют новым общественным группам (Молодым и Красивым) возможность конкурировать с группами, которые обладают бόльшим социальным и экономическим капиталом».

Покажем, каким образом с помощью необоснованных обвинений в аморальной деятельности критика «сексизма» используется для дискредитации симпатичных женщин и для поддержания режима бьютизма.

Стратегия 1. Непоследовательная и предвзятая критика

Согласно утверждениям здравомыслящих феминисток сексизм – это дискриминация по признаку пола, и он никак не связан с сексом и сексуальностью. Но для многих сексизм в масс-медиа присутствует тогда, когда изображается полуобнажённое привлекательное тело. Это видно по критике фирмы «Марк Формэль». Рекламу осуждали не за то, что она нарушала принципы справедливости и равноправия (например, призывала к ограничению прав женщин), а за то, что изобразила тело женщины как эстетический феномен, т.е. в виде «сексуальной приманки». Правда, интеллектуалки протестуют не против всех демонстраций «соблазняющих поз», а только против тех, которые используют коммерческие организации и частные лица. Другими словами, осуждению подлежат действия красавиц, которые используют своё тело ради своего обогащения и увеличения прибыли «буржуев». А также ради уведомления о том, как всё у нее хорошо в их «частной» (т.е. бесполезной для моралистов) жизни. Но вопросов не возникает, если девушка с «призывными позами» занимается «важным» (для образованных людей) делом, жертвует часть доходов на «культурные» и «политические» мероприятия или участвует в акциях типа «Лучше голой, чем в мехах».

И, конечно, все активистки молчат, когда «объективация» женской плоти используется для иллюстрации и продаж академических книг, например, таких как «Sex@mour» социолога Кауфманна или «Living Dolls. The Return of Sexism» феминистки Уолтер.

Поэтому часто критика «сексизма» носит непоследовательный и избирательный характер. Феминистки и консерваторы с ужасом заявляют о том, что в мире красоты происходит абстрагировании от личности человека (его души), что оценка тела осуществляется согласно строгим критериям, из-за чего у многих девушек появляется куча проблем (депрессия, расстройства приёма пищи и тд). Однако во многих сферах от человека требуется демонстрация лишь определённых качеств, тогда как всё остальное не учитывается. Например, при оценке интеллектуальных достижений не должна приниматься во внимание способность человека стильно одеваться. Если же субъект не соответствует нормам, то везде его деятельность оценивается негативно, даже если во всем остальном он или она – хороший человек. Поэтому знаменитый Умберто Эко не церемонится с теми, кто не соблюдает правила академического письма. «Дипломная работа — не авангардная поэзия. Будь ваш диплом по Боттичелли, вы ведь его бы не рисовали? Ну и работая над дипломом по футуристам, не обезьянничайте их приемы… Не заявляйте, что поэтическая стихия «стучит в ваше сердце» и вы не в состоянии подчиниться ограничениям плоского, низменного языка науки. Вы поэт? Не оканчивайте институт». Отсюда и появляются недоумения: почему оценивание женских бюстов и ягодиц осуждается за то же, за что прославляется оценивание аналитических способностей студентов? Почему никто не проявляет солидарность с теми, кто не справляется с учебным планом, и лишь выражает поддержку бодипозитивным и прочим лицам, не соответствующим эстетическим стандартам?

Стратегия 2. Необоснованное и бессмысленное использование терминов

Во-вторых, в борьбе против «классовых врагов» задействуются бездумное употребление клише и громогласные восклицания о нравственной катастрофе. Это видно на примере комичного запрета на демонстрацию картины «Гилас и нимфы» из-за того, что якобы женское тело представлено там «в качестве пассивной декоративной художественной формы» и источника смерти для мужчины. Действительно, во многих картинах женщина представлена несамостоятельным существом (с притупленным взором, со стыдливо поникшей головой), тело которого или бесцеремонно разглядывают и ощупывают. Ну или оно функционирует лишь как украшение для мужчин, занятых серьёзным делом (политикой, наукой, религией). Но всё этого нет на картине Уотэрхауса. Там показано лишь, как нимфы активно соблазняют одного балбеса.

Кроме того, важным положением современной науки является понимание того, что разные люди в одном и том же образе увидят разные вещи. И настоящий эксперт должен озвучить этот момент. Только фанаты средневековых традиций разглядят в картине то, что женщина – это источник греха и поэтому их нужно ограничивать в правах.

Условный современный юноша увидит лишь историю о том, как повезло одному парню: ему однажды «повстречались классные лесбиянки, которые предложили поучаствовать в оргии».

А таких картин с нимфоманками полным полно на порносайтах или в клипах на MTV. Поэтому непонятно, как эта эротическая викторианская фантазия противоречит духу нашего времени.

А продвинутые современники, прочитавшие книгу «Как-то раз зашёл Платон в бар. Понимание философии через шутки», проинтерпретируют это в соответствии с анекдотами о «блондинках». Например, в котором в казино одна красотка играет в обнажённом виде, ибо только так ей сопутствует удача. Она делает крупную ставку, визжит: «Я выиграла!» – и от счастья бросается голышом на шею сотрудникам. После этого блондинка убегает с кучей денег, а ошарашенные крупье ведут такой диалог. «– А ты вообще заметил, что у неё выпало на костях? – Я думал, ты за этим следишь!». Как вывод можно сделать на основании анекдота и, соответственно, указанной картины? Не все женщины – дуры, а вот мужчины – это мужчины!

Стратегия 3. Использование неадекватных критериев для оценки

В-третьих, когда феминистки всё же последовательно и обдуманно критикуют индустрию моды и красоты, нередко их аргументация основана на неадекватных критериях. Например, социолог К. Хэлдман указывает на то, что признаком объективации является демонстрация лишь части тела. Однако в мире нет изображения, в котором было бы представлено тело человека целиком и со всех сторон. Так в современной культуре, определяемой немецкими исследователями как «лицевое общество» (faciale Gesellschaft), личность человека обычно передаётся с помощью изображений его лица, плеч и части груди. Это тоже объективация, которая, например, возникает на сайтах университетов при презентации своих сотрудников?

Наконец, упомяну такой «шедевр» от отечественных феминисток: признание неестественности или искусственности положений тела признаком объективации. Так Татьяна Светашёва утверждает, что «сексистскую рекламу отличает демонстрация женщины в неестественной позе». Однако, если обратиться к экспертной литературе, непонятно, откуда взялся такая мудрость. В классической статье «Объективация» (1995), которая доступна в сети, философ Марта Нуссбаум отмечает семь способов обращения с субъектом лишь как с вещью (средством, товаром): instrumentality, denial of autonomy, inertness, fungibility, violability, ownership, denial of subjectivity. Это действительно важные идеи, значимые и для повседневного морального сознания. Достаточно вспомнить знаменитый альбом «Muster of Puppets» группы Metallica, посвящённый аморальной объективации человеческой жизни (хиты «Одноразовые герои», «Кукловод», «Прокажённый мессия»). В стэнфордской энциклопедии по философии можно прочитать о том, как этот концепт обсуждался и критиковался в дальнейшем, и проверить, идёт ли там речь о какой-то малоестественности.

Однако беларуская феминистка не смогла осилить 40-страничный текст Нуссбаум и стала высказываться в полном противоречии с духом гендерной социологии. Ведь главной парадигмой является социальный конструктивизм: указание, что то, что считается «естественным» по природе, производится и изобретается в социальной практике. Чтобы в этом убедиться, достаточно почитать такую классику, как «Техники тела» и «О процессе цивилизации».

Или обратимся к таким престижным занятиям, как балет, гимнастика и фигурное катание: разве является естественным для обычных женщин то, что делают со своим телом профессионалы?

Кроме того, нередко дискурс о «естественности» призван оправдывать неравенство, и поэтому, например, феминистки критикуют «естественное» разделение социальных ролей между мужчинами и женщинами. И вот тут появляются наши активистки, которые выступают за проявление естественности в масс-медиа. Даже я не знаю, как правильно реагировать (плакать или смеяться) над этим кощунством над феминизмом.

Как бы то ни было, использование этого критерия приводит лишь к обнаружению того, как социальные группы по-разному считают, что для них является привычным и распространённым. Так протесты феминисток (и консерваторов) против тренда «sex sells» говорит лишь о том, что в их сообществе противоестественным является подчёркивание сексуальных аспектов поведения. Однако в обычной жизни считается неестественным игнорирование интимной тематики. В этом убедились Эми и Шелдон из «Теории большого взрыва», проводя эксперименты о циркуляции мемов и сплетен. Оказалось, что их друзья в первую очередь запоминают слухи лишь о том, что кто-то вступил в половую связь и забеременел. Так что стратегия «sex sells» является естественной для человеческого общества. Ещё интеллектуалок нередко возмущает то, что в рекламе женщина демонстрирует готовность заняться оральным сексом или стоит на четвереньках.

Однако исследования того, как женщины привлекают партнёров в барах, говорят, что наиболее эффективными тактиками для них являются брать в рот сигарету, сосать палец или соломинку коктейля, плавно сгибаться и наклоняться. А согласно исследованиям секса, в репертуар современных пар всё чаще включается догги-стайл и оральный секс. Поэтому для производителя реклама компаний Бургер Кинг «Super Seven Incher – It'll blow your mind away» и ABC «Хрен – он и в Африке хрен!» является вполне естественной. Конечно, такая оценка ничего не говорит об этичности/неэтичности подобного маркетинга, так как для моральной оценки нужны другие релевантные критерии.

Таким образом, на примере случаев борьбы с объективацией и сексизмом можно убедиться, как эти демократические акции превращаются в недемократическую борьбу против чужаков. Тогда главным становится не улучшение жизни «униженных и оскорблённых», а предотвращение кошмара для культурных и политических элит. Появления мира, в котором рулить будут не только Старость и Мудрость, но и Красота, Молодость и Сексапильность.