Айтишники захотели реформировать образование, а их возненавидели люди. Почему?

Евгений Ливянт: Меня сильно удивило, что люди, которых я считал и считаю умными, честными и не равнодушными к проблемам системы образования, вдруг так возбудились из-за прихода в эту систему айтишников. Они почему-то решили, что из-за айтишников в этой системе может произойти что-то еще более ужасное, чем есть сейчас. У меня возникла аналогия происходящего с сюжетом фильма «Пролетая над гнездом кукушки». Там главный герой не предлагал ничего такого революционного остальным героям фильма. Да и сам МакМерфи был не очень положительным персонажем – это ведь преступник, которого проверяют на адекватность. Что может навредить нашей системе школьного образования? Мне кажется, уже ничего – всё критически плохо, но главное – есть тенденция к ухудшению. На протяжении 14-15 лет я не видел ни одного позитивного изменения в системе школьного образования. Я не отношусь к людям, которые говорят: «Что вы хотите, у нас всё и везде плохо!». Без подготовки могу перечислить позитивные события и изменения в любой сфере жизни. В любой, кроме сферы образования. И вот появились люди, которые пытаются сделать для нее что-то хорошее. Почему нет? А вдруг у них получится?

Я напрягся, когда прочитал интервью с ректорами БГУИРа и БГУ, где они говорят, что у нас уже есть IT-вуз – и второго не надо. Я понимаю, что Минобразования ляжет вдоль, поперек и по диагонали, лишь бы не допустить создание вуза (неважно, айти или не айти), который бы не входил в его систему. Но я очень надеюсь, что IT-вуз ликвидирует губительную монополию Министерства на высшее образование. Потому что она дискредитировала всё, что связано с управлением образованием. Я, правда, очень хочу, чтобы новый вуз работал вне уже существующей системы.

Оглянитесь: во всех соседних странах идут реальные эффективные экономические реформы и реформы образования, которые подпитывают друг друга. Возьмем мало знакомый нам Узбекистан, куда в последнее время часто ездят и наши айтишники. В этой стране работает 14 иностранных вузов из разных стран мира! И это круто. Поэтому мне все равно, каким будет наш IT-вуз, – я бы хотел, чтобы у нас в стране работало 14 иностранных вузов. Чтобы в Минске вместе с IT-вузом был филиал Кембриджа и Оксфорда, которые бы тоже не подчинялись нашему Министерству образования.

Зачем вообще нужно беларуское образование, если оно устарело, а айтишником можно стать и после месячных курсов?

За последнее время наша школа пережила множество реформ. Причем слово «реформа» говорить нельзя, потому что президент сказал: «Реформ у нас в образовании больше быть не должно». Отменили экзамены для поступления в гимназии – нет, это не реформа, это просто ликвидировали гимназии. Изменили систему подсчета баллов на ЦТ –  нет, это не реформа вступительной кампании, это просто изменения! Все эти «не реформы» ложатся на плечи учителей дополнительным тяжелым грузом. У них в работе появляется еще больше чуши, бреда и отчетов. Поэтому, когда учителя слышат про очередное «изменение», многие просто «приседают» в ужасе. А есть и такие, кто уже просто перестал реагировать, – те, кому по аналогии с фильмом уже провели лоботомию: «Еще одна реформа? Ну и черт с ним».

Если сейчас спросить у учителей, что нужно делать со школьным образованием, большинство ответят: «Ничего! Дайте три года нормально поработать, а лучше пять». И этот ответ победит на выборах. Уважаемые представители IT-сообщества, хочу дать вам совет. Многие реформы в нашей стране проходили неудачно, потому что те, кто их проводил, не нашли времени доступно и понятно изложить свою позицию. Поэтому я рекомендую не рекламировать реформы в системе образования, а сначала поговорить с учителями, которые сомневаются в этих реформах. В нашей системе образования работает около 400 000 человек – то есть каждый десятый работающий житель. И родители тоже беспокоятся, только самим школьникам плевать, что будут менять. Но это не потому, что они инфантильные – просто они живут в этих реформах, как в игре, где все время меняются правила. 

Чтобы замотивировать слабых абитуриентов на поступление, я обычно говорю им: «Не переживайте, в ПВТ вы все равно попадете. Может, в ПВТ-клининг, например, или в ПВТ-доставку пиццы, ПВТ-шиномонтаж». 

Вот вы говорите, что в IT можно попасть после двухмесячных курсов, но чтобы подняться на хороший уровень, человеку так или иначе придется доучиваться. Руководители крупных IT-компаний в частном разговоре объясняли мне, чем отличается выпускник БГУИРа от выпускника факультета прикладной механики БГУ. После БГУИР студенты, выходя на работу, знают, что и как делать. Они уверенно стартуют и равномерно поднимаются по карьерной лестнице. А выпускники ФПМ, где меньше практики и много заумной математики, приходят в компании, не всегда представляя, что их ждёт. Многие первые 2-3 месяца ходят на работу, как прибитые, и никакой пользы работодателю не приносят. Но через некоторое время они буквально взлетают, осознав, как на практике применить их фундаментальные знания.

Проблема в том, что наше образование нарезано на отдельные куски. Есть высшее, средне-специальное, средне-техническое, среднее, начальное. Но мир образования давно ушел от линейного спектра к непрерывному. Нам даже не нужно ничего ликвидировать – надо предоставить людям самые разные возможности. Кто-то после школы вообще не пойдёт в вуз, кто-то сразу получит фундаментальное образование, другие – два-три года отучатся в колледже и пойдут работать. Я не сторонник тех, кто считает, что фундаментальное образование нужно отменить за ненадобностью: любую революционность считаю разрушительной. Если что-то уже начало умирать, оно умрет само. Да, наши вузы закостенели, как любая монопольная система, но я ни в коем случае не хочу, чтобы они закрылись. Им просто нужен волшебный пендель в виде конкурирующих вузов – иностранных или при ПВТ. 

Плакали, завидовали, но продолжали любить айтишников

С ПВТ в Беларуси случилось чудо, но я помню настроения моих сограждан, когда он только зарождался. Тогда еще не было KYKY, но если бы уже был, у вас на сайте точно вышла бы статья под названием: «Нельзя попасть с нашим картофельным рылом в силиконовый ряд». Именно такое мнение о ПВТ было в обществе. Прошло не так много лет – и очевидно, что это было гениальное решение государства. Можете считать безумием то, что я сейчас скажу, но я считаю, что у нас достаточно комфортная для жизни страна. 

Если у нас появятся альтернативные вузы, к нам приедут молодые люди со всего мира. Да и сейчас приезжают, но это слабые студенты. А могут приезжать the best китайцы, украинцы, туркмены и россияне за отличным образованием, которое в Англии и Штатах стоит в разы дороже. В эти вузы пригласят работать сильных иностранных лекторов, но и у наших классных преподавателей появится шанс максимально реализовать себя, получая достойную зарплату. Я не могу найти в этой идее минусов. Но только при условии, что Минобр не будет вмешиваться. Оговорюсь: я категорически против, чтобы и айтишники получили монополию на образование.

Конечно, между IT-миром и всей остальной страной будет разрыв. Он уже есть, но только не географический – это очень важное уточнение. Бизнес айтишников не предполагает определенной географической локации, он уже существует во всех областных центрах, и не только в них. Недавно я в Лиде видел айтишные конторы – так что IT-бизнес позволяет развиваться не только Минску, но и всей стране. В вопросе классового разрыва важно сделать рациональный, а не эмоциональный выбор. Что окажется сильнее: здравый смысл или зависть? Потому что здравый смысл говорит: «Чем больше айтишников с большими зарплатами, тем лучше. И это не только налоги. Большую часть этих денег айтишники оставляют в стране». Им нужны квартиры – это работа для строителей и отделочников. В новые квартиры нужны мебель и техника. Ещё айтишники ходят в магазины, стригутся в парикмахерских, часто сидят в кафе, ездят на такси. В той или иной степени мы все обслуживаем друг друга. А чем я занимаюсь? Слово «учитель» звучит гордо, но по факту обучение – это тоже обслуживание чьих-то детей, в том числе, детей айтишников.

Я реально считаю, что любая работа хорошая, постыдных профессий не бывает. Чем больше в стране будет айтишников, тем больше у всех нас будет самой разной работы. В экономике появится больше денег, но не будет инфляции – мы же все помним, как с 90-х годов экономику накачивали деньгами, курс рос и рос. А высокие зарплаты айтишников к инфляции не приведут – это не пустые деньги. 

Не стоит переживать и о том, что все самые толковые выпускники школ уйдут в IT: через некоторое время айтишникам понадобятся и хорошие врачи, и учителя, и дороги ровные. Уничтожать богатых точно не стоит – мы уже знаем, к чему это приводит. Наоборот, 50 000 обеспеченных айтишников – это хорошо, но пускай бы их было 500 000. 

Вы слышали что-нибудь про международный фестиваль пианистов-любителей? Его за собственные деньги организовала топ-менеджер IT-компании GP Solutions Мария Бондаренко. Мы с женой с удовольствием прослушали весь концерт. И самое сильное впечатление на меня произвели выступления программиста и системного архитектора – российских айтишников! Не нужно представлять их как однородную массу с примитивными интересами, которая днём постоянно кодит, а каждую пятницу напивается в ноль на Зыбицкой. Это чушь. Да, кто-то каждую пятницу напивается, а кто-то концерты классической музыки организовывает и ещё много чем интересным занимается. Зачем всё примитивизировать? При этом не надо ставить крест и на гуманитариях. У меня есть знакомая, которая учится на четвертом курсе филфака БГУ и работает в IT – учит компьютеры русскому языку.

А если взять чужую рабочую модель образования и перенести в Беларусь?

Как только я слышу, например: «Давайте сделаем у нас финскую школу», – начинаю психовать. Это чушь полная! Нельзя взять что-то чужое и вставить себе без изменений. При этом я абсолютно согласен, что чужой опыт нужно изучать. Нам можно поучиться у Эстонии – это лидер рейтинга PISA по среднему образованию в Европе за 2015 год. Рейтинг очень показательный, обновляется раз в три года. Я был в двух эстонских школах – сельской и городской – бюрократии ровно ноль. Мне открыли все двери и разрешили открывать любые шкафы. Я сразу в учительскую пошел, начал искать документы – ничего нет, ровно одна папка. И в кабинете директора не нашел документации. Следующая страна, с которой нужно брать пример – Россия. 

Я не шучу. Обычно вы думаете про российское образование образца 90-х и нулевых, но за последние лет десять в него с умом вложили гигантские деньги. Да, многие российские школы все еще убитые, но при этом в стране уже есть огромное количество отличных школ с шикарным уровнем образования. Россияне выигрывают многие олимпиады, берут почти все призы на конкурсах по робототехнике (правда, тут есть циничная теория о том, что эту сферу развивают, чтобы было кому ракеты строить). А вы знаете среднюю зарплату московского учителя? Две тысячи долларов, и это без репетиторства! 

Идем дальше – Грузия. Во времена Саакашвили там была проведена фантастически успешная реформа среднего образования. В Казахстане, на который нам тоже нужно обратить внимание, пошли по другому пути: молодым ребятам сказали: «Поступайте куда хотите – Оксфорд, Кембридж – государство заплатит». Но предупредили, что учиться нужно хорошо, а после учебы нужно вернуться на родину, иначе заберут квартиру у родственников или другим путем вернут деньги за обучение. 

Как «сухой закон» породил подпольные частные школы

В сумме во всех частных школах Беларуси учится около тысячи учеников – это ровно столько, сколько в одной государственной школе. Во всех без исключения окружающих нас странах – близких и далеких – доля частного бизнеса в образовании несопоставимо выше. В Беларуси до сих пор словосочетание «частная школа» произносят с придыханием. Да чего там, у нас до сих пор взрослые люди всерьез обсуждают, поступил ребенок в вуз с репетитором или без! Просто представьте разговор двух американцев: «А твой поступал с репетитором?» Бред какой-то. В нашей стране нормативная база по школам во многом осталась на уровне середины прошлого века, вплоть до расчёта количества унитазов на одного ученика. Тем временем законодательство в других сферах претерпело серьёзные изменения. 

В 98-м со мной случилась интересная история. Перед праздником 8 марта я пытался купить подарки, но тогда в стране был дефицит – всё по нормам продавалось, даже конфеты. Мне нужно было коробок пять, а на руки выдавали две. Кто-то сказал, что конфеты есть в магазине на площади Победы. Там и правда продавщица пробила мне пять коробок конфет, уточнив, что «проблем не будет». Только я вышел из магазина, ко мне подошли два сотрудника в штатском с просьбой показать паспорт: «Вы нарушили декрет №15 о защите потребительского рынка РБ». 

Тут же приезжает патрульная машина, из которой выходят вооружённые милиционеры в бронежилетах. Я им говорю: «Вам не стыдно? Я тут с конфетами, а вы – с автоматами».

Через минуту им поступил вызов о реальном преступлении, и машина уехала. Приехала вторая машина, и та же картина: я с конфетами – они с автоматами. Повезли в отделение, где отказались меня принимать. Потом повезли в другое отделение – в отдел борьбы с экономическими преступлениями – сказали писать объяснительную. Я и написал: «Не понимаю, в чем моя вина, в чем вина продавца и почему этим делом в течение пяти часов занимаются семь сотрудников милиции с автоматами». Меня отпустили, даже конфеты не конфисковали. А потом сбылась мечта советского человека: директор магазина позвонила мне со словами: «Спасибо! В любой момент приезжайте в магазин, продам вам любой дефицит». Но в марте 98-го в стране либерализовали продовольственный рынок и понятие о дефиците исчезло – надеюсь, навсегда. Я ни разу не воспользовался своей привилегией. 

В нашей системе образования все еще нет конфет, точнее они в большом дефиците. В Минске уже появились «подпольные» частные школы. Как правило, документы учеников этих заведений находятся в дистанционных школах России и Польши. А сами они учатся в каком-нибудь снятом коттедже, куда приходят учителя.

Не надо считать, что всему ПВТ не нужны гуманитарии, как Прокопене

Давайте вспомним Маяковского: «Партия и Ленин – близнецы-братья. Мы говорим Ленин, подразумеваем – партия, мы говорим партия, подразумеваем – Ленин». Но ведь Маяковский ничего не писал про Прокопеню и ПВТ: «Мы говорим Прокопеня, подразумеваем  – ПВТ, говорим ПВТ, подразумеваем – Прокопеня», – не было такого. Думаю, в топ-менеджменте ПВТ есть люди с разными взглядами на жизнь, в том числе и те, кто не станет снисходительно говорить про гуманитариев. Недавно читал интервью, кажется, с [СЕО Epam] Аркадием Добкиным, в котором он сказал, что гуманитарии очень нужны айтишникам, потому что это как раз те люди, которые могут с нуля придумать проект. Айтишники нужны, чтобы его сделать. Да, есть и будет ревность, зависть. Потребуется время, чтобы понять, что с появлением крупного IT-сектора возможностей стало больше у всех.

Да, многим айтишникам нужно сказать «спасибо». Я знаком с сооснователем Epam Леонидом Лознером, который уже много лет непублично финансирует образовательные программы: робототехнику, олимпиадное движение. Несколько лет назад Леонид вместе с братьями Гурскими создал Ассоциацию «Образование для будущего». Насколько я знаю, сейчас эту Ассоциацию поддерживает всё больше компаний и бизнесменов. Около двадцати STEM-классов уже оборудовано в провинциальных школах страны, включая деревенские. Ещё столько же будут оборудованы в ближайшее время. Стоит учесть, что один такой класс обходится в 15-20 тысяч долларов. Плюс, отправка наших сборных на международные соревнования – представляете, сколько стоит вывезти сборную человек 20 на неделю в Таиланд или Коста-Рику? И это не будущее, это реальность. Хорошо бы, чтобы таких людей становилось все больше. Но покажите мне бизнесменов из других сфер, которые вкладывают такие суммы в реальное школьное образование. Я, может, что-то в жизни пропустил, но про таких не слышал.

К искреннему желанию Прокопени начать реформирование нашей системы образования отношусь с большим уважением. Но я бы ещё раз призвал не отождествлять Виктора с ПВТ и всем IT бизнесом – в Беларуси работает около 700 различных крупных и мелких IT компаний, как я думаю с разными интересами, планами и подходами, в том числе, к решению проблем системы образования. Я не знаю, какие реформы нас ждут и будут ли они вообще. Я могу говорить лишь о том, чего хочу я. А я хочу, чтобы в стране появился неподконтрольный Минобразования университет ПВТ и иностранные вузы. Так может начаться реальная реформа системы образования, которая должна была начаться, как минимум, лет десять назад.