Юрий Марченко — украинский журналист, радиоведущий и главный редактор медиа «Платформа». Когда началась война, он решил остаться в стране, и вот уже больше недели живет в частном доме недалеко от Киева. Сегодня, 7 марта, он рассказал в своем фейсбуке, как переживает войну — и объяснил, почему её сложно понять людям, которые наблюдают за происходящем из безопастных мест мира. 

«Войну невозможно понять издалека. Ее и вблизи-то не сильно понимаешь. Но чувствуешь — уж точно. Сегодня я проснулся в 5 утра от взрыва, из-за которого затряслось все вокруг. При этом я вроде бы в относительной безопасности — в домике недалеко от Киева. Как я пишу всем знакомым про свою геолокацию: в окрестностях и в небе громко, у меня пока тихо. Правда, уже дважды разбомбили вышку связи, поэтому сидим практически в изоляции, только иногда пробивается один из операторов. Я пытаюсь что-то делать, как-то помогать. Но все равно чувствую себя бесполезным и беспомощным.

Нас тут 7 человек, 3 собаки и 1 кошка. Было больше, но маленькая девочка с мамой уехали дальше. После пары дней войны у девочки начался нервный тик. Вчера она уже кормила лебедей в безопасности. Тик прошел.

Мне не хочется уезжать. Мне хочется назад в Киев. Это бессмысленно и опасно, но это эмоциональное. Там мой дом. Пару раз за последние дни мы с друзьями пытались пробиться в столицу. Первый раз не успели из-за блокпостов и комендантского часа. Второй — хуже.

Маршрут пролег так, что нам нужно было проехать через село, где у моей семьи уже много лет дача. Когда-то мы купили старинную хату, и сами с отцом ее отремонтировали, выстроили хозяйственные сооружения, посадили сад. Сейчас там живет моя мать. Мам, если ты это читаешь, прости, что не заехали — мы очень торопились, нас было слишком много, а бензина слишком мало. Мы мчали по окраине села, где я много раз проводил лето, и я вспоминал, как гонял тут на велосипеде, ходил собирать яблоки в старый панский сад, ловил рыбу. Играл с местными ребятами в войну.

Когда мы подъезжали к выезду из села, я начал говорить, что впереди будет дамба и мост. И что у меня есть смешная история про них. Однажды журнал L'Officiel брал у меня интервью про дачи. Я рассказал, как дурачился там с друзьями и, в том числе, вспомнил один случай. Когда-то давно мы с одноклассниками купались под водопадом этой дамбы и почему-то решили делать это голыми. А потом обнаружили, что над нами стоит стайка девочек, смотрит на это и ржет. Было очень неловко. Еще более неловко стало, когда на основе этого интервью издание про журналистику «Телекритика» в шутку выпустило заметку с заголовком — «Водопад колошматил подростковый пенис Юрия Марченко». Я до сих пор храню скриншот и иногда показываю его на лекциях.

Пока я пересказывал эту историю, мы с друзьями уже подъехали к мосту. И вдруг грохот. Мост взорвали. Мой мост.

Первые несколько дней войны я ночевал в метро. Или в коридоре, потому что во всех комнатах большие окна — а это опасно при обстрелах. Раньше я радовался, что у меня дома такие большие окна. Уже нет.

В 21-м веке я ночую на полу в коридоре или в метро. Потому что мой родной город бомбят. Войну невозможно понять, но ее можно почувствовать. Почувствовать этот грохот, эту дрожь, это холодное-мокрое-черное нечто где-то в груди.

Я бывал в АТО. Там меня впервые поразила эта мысль — что в нескольких десятках километров от меня прямо сейчас сидит человек и жмет на кнопку с одной целью — убить меня. Мы даже не знакомы, он не подозревает, что я думаю, что чувствую, каким был ребенком, каким стал взрослым, какие принимал решения, о чем мечтаю. Он просто хочет меня убить, потому что я для него другой. Потому что ему так сказали.

Войну невозможно понять издалека. Когда мы видим новости про Сирию, Ливию, Сомали, что угодно еще — мы переживаем и соболезнуем. Мы думаем: это страшно. Но мы не чувствуем этого. Война лишает человека самого базового. Я даже не знаю, каким словом это назвать — покой, безопасность, уверенность …

Человек просто перестает понимать, что будет. Как будет. Когда. С кем? С соседом? С родными? Со мной?

Сегодня я проснулся от взрывов. А вчера — от своего крика. Мне снилось, что я дома, и что со всех сторон на меня вдруг начали ползти пауки. Думаю, для расшифровки этого сна не нужен психоаналитик.

Войну невозможно понять. Ни издалека, ни вблизи. Ее можно только почувствовать.
И это самое страшное чувство на свете». 

Фото обложки: Evgeniy Maloletka.